то все видят его по-разному. Дело в том, что трудно увидеть его целиком, и каждый раз, когда он открывается с новой стороны, та часть, которую вы видели раньше, кажется другой.

— О! — сказал малыш, размышляя над этим. — Но для меня он был бы большим, правда?

Мать детеныша улыбнулась, а другие сочувственно рассмеялись, так как почувствовали, что малыш боится этого Камня, о котором говорят взрослые. Они тоже боялись, когда их родители впервые заговорили о Камне.

Но Бичен не улыбнулся и не засмеялся, поскольку понял, что малыш действительно боится и для него Камень — это что-то очень большое. А раз большое, то страшное.

Не обращая внимания на взрослых, Бичен поискал что-то на земле и, найдя небольшой камешек, взял его в лапу.

— А вот этот большой? — спросил он малыша.

— Он не большой, а маленький.

Бичен попросил малыша не шевелиться и положил камешек ему в ямку между лопатками.

— Если бы ты был камнем, а этот маленький камешек — его верхушкой, был бы он большим?

— В самый раз, и не очень большой!

— А когда ты вырастешь и станешь взрослым, разве он не станет больше?

— В самый раз, — сказал малыш, тщетно пытаясь увидеть камешек, — потому что тогда я сам стану больше.

— И на что он будет похож?

— На меня, раз я — его остальная часть!

— Вот такой же и Данктонский Камень для кротов, которые правильно его видят, такой он всегда. Он растет, как кроты, и никогда не бывает так, чтобы они не могли до него дотянуться. Им нужно только знать себя, чтобы узнать, на что он похож.

Бичен снял камешек с малыша и положил обратно на землю среди других камней.

— Который это был? — спросил малыш.

— Как тебя зовут, крот?

— Милтон,— рассеянно ответил тот, не отрывая взгляда от камешков. — Какой же? Вот этот? — подняв один из камней, он протянул его Бичену.

Бичен покачал головой:

— Камень, до которого я дотронулся, еще не готов, чтобы ты его нашел, Милтон. Поиски его заведут тебя и таких, как ты, туда, куда тебе будет страшно идти, и там ты его найдешь.

❦

К началу ноября несколько кротов предупредили Бичена о том, что его положение в Аффингтонской Долине становится все более опасным. Чем больше он странствовал, тем большие толпы последователей Камня собирались вокруг него и тем скорее могли узнать грайки, что здесь объявился не просто «Каменный придурок», а совсем особенный крот. В самом деле, повсюду, где он появлялся, некоторые открыто называли его Кротом Камня, и возникало притягательное, но опасное чувство волнения, подъема, массового движения к Камню.

— Еще одно такое сборище,— заметила Сликит в Фрилфорде, — и вся долина будет знать, что Крот Камня явился. Еще одно исцеление, еще одна проповедь, еще одно что-то, показывающее, что ты действительно принадлежишь Камню. Ты этого хочешь, Бичен? Начать здесь то, что не в нашей власти закончить?.. Я знаю гвардейцев грайков — они тебя схватят, и ты будешь для нас потерян, как был потерян твой отец Босвелл давным-давно в Верне. Потерян или того хуже.

— Что думаешь ты, Мэйуид? — спросил Бичен.

Последнее время Мэйуид был покорным и тихим, и Сликит приписывала это тому, что теперь они двигались в сторону Бакленда.

— Что думаю я? У меня в мыслях хаос. Все вокруг вертится, а мне, Мэйуиду, особенно нечего делать. Храбрейший на моих глазах стал вождем кротов, а я изумляюсь и бездействую. Поручи мне что-нибудь найти, и я найду. Заставь меня бездельничать, и тьма и хаос одолеют меня. К тому же мысль о Бакленде не очень-то способствует бодрости, как, несомненно, уже пошептала тебе на ухо моя драгоценная супруга. «Бедный старый Мэйуид, — сказал она, — у Мэйуида нервное истощение». И она совершенно права, впрочем как всегда.

— Ну вот что, — сказал Бичен, вдруг придя в уныние, — что касается меня, то я устал. В Данктоне всегда можно было быть самим собой. Думаю, мне нужен покой. Я скучаю по Данктону!

— Ты весь день окружен кротами, которым нужен, — сказала Сликит. — Тебе следует на некоторое время уединиться, а когда волнение вокруг тебя уляжется, мы сможем получше выбрать момент.

— Момент для чего? — резко произнес Бичен. — Сейчас единственный момент для кротов, именно сей час. Крот, думающий только о завтрашнем дне, забывает о сегодняшнем.

— Как тебе известно, нас предостерегли насчет Файфилда, а также Кумнора на севере. Таким образом, остается Бакленд на юге — а Мэйуид непременно умер бы, если бы ему пришлось туда снова пойти — или Темза на западе, в обход Файфилда.

— Да, Темза, — тихо сказал Бичен. — Я видел ее в Данктоне только издалека. Все, кто там был, говорят о ней. Я хотел бы увидеть Темзу и Файфилд. Да...

— Если Мэйуид найдет спокойное и надежное место, ты туда пойдешь и побудешь какое-то время? — спросила Сликит.

— Если там покой и то, чего я ищу, тогда да. — Он проницательно взглянул на Сликит и произнес: — Возможно, это нужно тебе и Мэйуиду, а не мне.

— Всем нам,— с улыбкой ответила Сликит.

Мэйуид посмотрел на них, переводя взгляд с одного на другого, потом, по своему обыкновению, хитро ухмыльнулся и сказал:

— Ха! У смиренного крота снова появилось задание! У него прямо нос чешется! Он как птица полетит и обратно прибежит! Он снова стал собой. Слишком много кротов, слишком много последователей, слишком много шума. Я тебя люблю, Сликит, но мне действительно нужно проветриться. До свидания, обними меня и не торопись отстраняться. Покажи этому невинному, Сликит, что такое настоящая страсть.

Сликит рассмеялась и подошла к Мэйуиду. Ее здоровая, блестящая шерсть смешалась с его тонкой и редкой, их лапы соединились, носы соприкоснулись, а глаза улыбались. Любой, кто увидел бы их сейчас — а Бичен был единственным свидетелем этой сцены,— понял бы, что это настоящие влюбленные. Возможно, самые странные и нежные и самые загадочные во всем кротовьем мире.

— Не приближайся к Бакленду, любовь моя, — сказала она, и в голосе ее прозвучала тревога.

— Куда угодно кроме, в прямо противоположном направлении. Давайте-ка посмотрим... так, так... есть!

Мэйуид оторвался от Сликит и раза два крутанулся на месте, а при слове «Есть!» указал на северо-запад.