– А не пойти ли нам по грибы? Вон и лес рядом.

– По кому? – переспросила я на всякий случай.

– По грибы, – повторил любитель живой природы. – Я, знаете, лет тридцать грибов не собирал, с самого детства – издержки городской жизни. А раньше любил, к тому же они красивые, когда из земли растут. Я, если честно, вообще не помню, когда в лес последний раз заходил, а сейчас чувствую, хочется.

– Вы бы еще пару глотков из фляжечки влили в себя, глядишь, и другие желания возникли бы. Более здоровые, – наблюдательно заметила я.

– Да мне и так хорошо, – отмахнулся Анатоль. – Ну что, составите мне компанию?

– Ни в коем случае, – засмеялась я. – Если уж о дикой природе вспоминать, мне Карлоса вполне хватает.

– А я не могу себе отказать. Подождете меня, я ненадолго, десяти минут мне вполне хватит?

– Ну конечно, подожду, – сжалилась я. – Идите, утоляйте детскую ностальгию, ваша соавторша будет терпеливо поджидать вас. Потому что она надежна. Хотите, я косынкой буду махать?

– Да ладно вам, у вас и косынки нет. – Он поднялся, сделал несколько шагов в сторону соседнего леска. – Десять минут, не больше, – повторил он и скрылся среди деревьев.

«Надо же, всего-то несколько глотков хорошего алкоголя, а как легко лишили человека рассудка, – подумала я. – Он вообще, похоже, шальной, этот господин Тосс».

А потом перестала думать. Просто раскинула руки по спинке скамейки, подставила лицо под ненавязчивые лучики швейцарского солнца. Сначала смотрела на далекое небо: казалось, можно определить, где оно там, в высоте, начинается, и найти линию, ниже которой небо еще не было небом, а вот прямо за ней – начиналось.

Я смотрела несколько минут, а потом расслабленность охватила меня, глаза закрылись, и я впала в тихое, блаженное забытье. Лишь представила, как проходящий мимо швейцарский турист, увидев меня, распростертую на скамейке, отшатнется, решив, что бабуся померла от высокогорных перегрузок и уже слегка подсохла и закостенела. С этой веселой мыслью я и погрузилась в дремоту.

Вывел меня из нее отчаянный нечленораздельный крик – длинный, протяжный, без сомнения, мужской, хоть и несколько визгливый. Так кричат, когда больно, страшно и снова больно. А потом нечленораздельный крик перешел в членораздельный.

– Фак! – разобрала я знакомое слово. И еще раз, протяжнее: – Ф-а-а-а-а-к!

«Похоже, мсье писатель набрел на гриб», – успела было подумать я, но еще один смачный крик сбил меня с мысли.

– Кэтрин! – звал меня голос писателя. – Змея! Я наступил на змею. Фак! Фак! Кэтрин!

«Змея – это нехорошо, – подумала я. – Здесь водятся злые гадюки, по осени они особенно немилосердны».

Пока я думала, из чащи выскочил сам укушенный, подпрыгивая на одной ножке, будто девочка, играющая в классики; он выглядел весьма комично. Только, в отличие от девочки, лицо его было перекошено ужасом, да и по общей комплекции на девочку он похож не был.

Я, конечно, встала, поспешила, насколько могла, ему навстречу. Так мы и встретились на полдороге, где я и подставила ему свое надежное угловатое плечо. На которое он предусмотрительно не оперся – видимо, хоть и был крайне покусан, все же понимал, что от его тяжести плечо тут же подломится. Так – со мной, семенящей сбоку, – он успешно доскакал до скамейки.

– Что случилось? Что случилось? – беспокоилась я по дороге. Искренне беспокоилась, потому что кому охота держать на руках умирающего от гадючьего яда соавтора? К тому же я совершенно не знала, что в таких случаях делать: мобильник я с собой не захватила, а тащить на себе раненого… Лет пятьдесят назад, может, я бы и дотащила, но не сейчас.

– Я на змею наступил, – повторил он и добавил: – кажется.

– Кажется «на змею»? Или кажется «наступил»? – переспросила я.

– Змея точно была, – закряхтел грибник, оседая на скамейку. – И кажется, я на нее наступил. И кажется, она меня укусила.

– Когда змея кусает, это очень больно. Я читала. Вы чувствуете боль?

– Кроме ужаса, я ничего не чувствую.

– Тогда снимайте штаны. Будем вас изучать на предмет укуса, – распорядилась я.

Он приподнялся, стал расстегивать штаны.

– Ну и что будем делать, если она укусила? – спросил он озабоченно, оголяя правую ляжку.

– Буду отсасывать яд. – Я провела языком по губам, проверяя, нет ли трещин. Я где-то слышала, что так надо. Похоже, трещин не было. Да и откуда им взяться? Когда платишь пару сотен косметичке, трещины могут быть только у нее.

Анатоль бросил на меня быстрый взгляд. Несмотря на охватившее его отчаяние, в нем нашлось место удивлению.

– Неужели будете?

– Не волнуйтесь, – подтвердила я. – Буду отсасывать, как миленькая. И отсосу любой яд до последней капли, ничего в вас не оставлю. Уж в чем в чем, а в отсасывании мне умения не занимать, стаж весьма солидный. – Он даже улыбнулся, как я и рассчитывала. – Давайте, помогу вам стащить брюки, – предложила я, приседая на корточки.

Так сезам и открылся. Ну что сказать: у него была крупная, хорошо тренированная нога. Во всяком случае, правая. Видимо, когда он не писал, он ее тренировал. Как, наверное, и левую.

Потом мы долго ее изучали, его правую ногу, на предмет следов змеиных зубов. Зубов обнаружено не было. Похоже, что отсасывать мне не грозило.

– Так что все-таки у вас с ней произошло? – поинтересовалась я.

– С кем? – переспросил литератор, не отрывая глаз от своей правой голени.

– Со змеей, – уточнила я.

Анатоль не спеша снова осмотрел ногу, убедился в ее полной целостности и только потом начал свой волнующий рассказ:

– Я уже выходил из леса – надоело, одна сплошная паутина, да и грибов не видно, так, пара подгнивших сыроежек. Я даже на землю уже не смотрел, вас разыскивал в просвете между деревьями. И вдруг меня отбросило назад – далеко, метра на два, наверное, может быть, на три. Не знаю, что отбросило, но я явно почувствовал толчок и отлетел. Как я отлетел, совершенно непонятно, – повторил Анатоль. – Смотрю, а там, на земле, куда я только что наступил, на мху – совершенно зеленая, незаметная змея свернулась в кольца, приподняла свою плоскую головку сантиметров на сорок, вылупила на меня злобные глазки и все еще покачивает мордой, будто по инерции после броска. Она наверняка укусила, потому что я наверняка наступил. Там еще…

– Какого цвета, говорите, была змея? – переспросила я, так и не поднимаясь с корточек.

– Зеленая, – подтвердил Анатоль.

– Давайте снова осмотрим вашу ногу, – сказала я, стараясь скрыть беспокойство.

– А в чем дело? – все же забеспокоился он.

– Наверное, гадюка. Здесь они водятся, именно зеленые, разновидность такая местная.

Мы снова обшарили его ногу, сантиметр за сантиметром.