– Слушай, – я обратился к Доку да Винчи. – Я устал. Не сплю по ночам. Мне нужны таблетки, чтобы функционировать. Мне нужна передышка. Разве ты не можешь помочь?

– Я бы хотел, Боб. Но в физическом плане ты в порядке.

Я уставился на него.

– Посмотри на меня. Я вешу меньше ста двадцати фунтов. Я выгляжу дерьмово!

– Еще три недели худобы не повредят тебе.

– Дело не в том, что я худой, а в причине, по которой я худой. Я вымотался. Я истрепался. Я хочу летать в тылу, как это делают сотни других пилотов каждый день.

– Если ты признаешься мне, что боишься летать, я могу тебя отстранить.

– Если я заявлю тебе, что боюсь летать, ты меня отстранишь?

– Да.

Зачем он со мной играет, думал я. Зачем он пытается заставить меня признаться в том, что я боюсь? Почему он просто не может воспользоваться своими профессиональными полномочиями и отстранить меня по медицинским причинам?

– Я не могу так сказать. Я не боюсь летать. Я просто считаю, что я, Гэри и любой другой дембель не должен больше участвовать в боевых вылетах. У нас у каждого за плечами более тысячи вылетов. Разве этого недостаточно? Разве нельзя пригнать сюда пару бойцов из Сайгона на наше место? Они бы набрались опыта, а мы с Гэри закончили службу, развозя важных шишек или типа того.

– Я сказал тебе, что делать.

– Я так не могу.

– Ладно, но только не принимай транквилизаторы днем, – сказал да Винчи.

Это был конец беседы.

Мы с Гэри сидели за столом, наблюдая за шумной гулянкой «Старателей», которую закатили тем вечером. Мы оба не нашли в себе сил присоединиться. Смеющийся череп больше не казался забавным.

На второй день нашего пребывания в лагере на пляже в Туй Хоа началась буря. Ветер скоростью семьдесят миль в час носил песчаные облака. Палатки срывало с мест. «Хьюи», подлетавшим вдоль берега, приходилось летать боком. Их нос мог держаться только в одном направлении – по ветру.

Гэри, Ступи и я поставили палатку на четверть мили ближе к океану, чем стояла штабная палатка. Мы вернулись с вылета как раз в тот момент, когда Ступи боролся с хлопающим на ветру брезентом. Одеяла, противомоскитные сетки и одежда неслись по дюнам, как перекати-поле.

– Господи боже, Ступи. Почему ты не удержал палатку? – заорал Гэри.

– Здесь настоящая песчаная буря, как в кино. – Ступи ухмыльнулся, швыряя песок лопатой в кучу, которая, по его мнению, должна была послужить защитным валом.

– Дерьмо, – сказал я. – Давайте пришпилим эту хрень.

– Ветер вырывает палаточные колышки, – объяснил Ступи.

– Значит, забьем мертвяка, – прокричал я на ветру.

– О чем ты вообще, мать твою? – проорал Гэри.

Он намотал полотенце вокруг головы и шеи, чтобы защититься от песка.

– Мертвяк – это груз, который ты закапываешь, привязав к нему веревку, объяснил я, щурясь. – Мы можем привязать веревки к мешкам с песком и закопать их.

– Пойдет, давайте за дело, – крик Ступи еле донесся сквозь ветер.

Ступи наполнял мешки песком, пока мы с Гэри крутились вокруг палатки, обвязывая вокруг них веревки и закапывая. Когда мы закончили, палатка стояла, изгибаясь внутрь с подветренной стороны, она тряслась, но держалась. Мы заползли внутрь, чтобы отряхнуть все снаряжение от песка. Соленый песок налип на все вещи. Моя винтовка заскрежетала, когда я сдвинул затвор. Я наблюдал за Гэри, который выбивал свой матрас полотенцем, пытаясь смахнуть примерно десять фунтов песка. Ступи лежал на койке посреди смешанной кучи одеял, одежды и песка, уплетая очередную плитку шоколада.

– Ступи, ты не хочешь смахнуть гребаный песок со своего хлама? – спросил я.

– Через минуту все снова будет в песке.

Я с отвращением покачал головой.

– Будет, будет. Я все отряхну перед сном, вечером.

– Ну ты и свинтус, Ступи, – произнес Гэри.

– И? – спросил Ступи. – Кто-то должен быть свинтусом.

Мы с Гэри рассмеялись. Ухмылка Ступи обнажила куски шоколада, расплывшиеся между его зубов.

Мне оставалось всего две недели, и я больше не мог терпеть ребят наподобие Ступи. Но я понимал, что у него нет ничего дурного на уме. Он был дружелюбным, он вправду хотел стать хорошим пилотом, он хотел, чтобы американцы победили в войне, и он не показывал свой страх во время боевых вылетов.

Проблема была в том, что он был ужасным пилотом («профессиональный второй летчик», как мы их называли), он страдал от лишнего веса, он был неряхой, он был инфантилен и он был сущей катастрофой.

На стоянке в Дак То он умудрился разгрузить вертолет освещения, выкидывая сигнальные ракеты прямо из двери. Как на грех, патроны ракет были привязаны за запальные шнуры к полу грузового отсека. Когда их выталкивали наружу на высоте две или три тысячи футов, это обычно приводило к автоматическому зажиганию. Но Ступи разгружал вертолет на земле, и вскоре его окутало огромное облако белого дыма и ослепительных вспышек магния. Как ни странно, он не пострадал. Еще он прославился у нас за то, что не умел держать свою позицию при полете строем. За первые несколько месяцев службы в рядах «Старателей» его успели прозвать «улыбающейся угрозой».

Ясное дело, когда батальон попросил Перстня отправить лучшего пилота в Сайгон на развозку шишек из верхнего командования, Перстень отправил Ступи. Всем пилотам было приказано проголосовать за Ступи, как за самого лучшего пилота, чтобы того взяли в Сайгон. Перстень собрал всех нас и дал указание: голосуйте за Ступи.

– У нас и так не хватает пилотов, поэтому батальон получит того, кого я могу себе позволить отпустить, – пояснил Перстень. – Ступи Стоддард – тот, кого я могу себе позволить отпустить. Джентльмены, проголосуете за Ступи, и мы наконец-то займемся делом.

Впервые я увидел корейских солдат в долине Бонг Сон и был впечатлен их энтузиазмом. Когда мы проезжали мимо корейских часовых на мосту, они с криками вытягивались по стойке смирно. Когда по нам били минометы, корейцы возвращались в лагерь с головами вьетконговцев и стволами их орудий. После этого мне стало казаться, что нам лучше просто отойти в сторонку и дать возможность захватить Вьетнам корейцам. Есть вероятность, что у них бы получилось.

В Туй Хоа нам предстояло возить корейских солдат на задачи. В точке сбора мы с Гэри наблюдали за тем, как пять или шесть корейских рейнджеров менее чем за минуту загрузились в наш вертолет с едой и боеприпасами. Почти никто из корейцев не говорил по-английски, поэтому когда вертолет был готов к вылету, к нам подбежал молодой солдат и протянул клочок бумаги со списком координат. Он отсалютовал и убежал. Нам нужно было летать по координатам, а там уже солдаты знали, что делать.

На первой остановке отряд корейцев выгрузил свое снаряжение за несколько секунд, не дав вертолету даже коснуться земли. Без единого слова. На следующей остановке произошло то же самое. И на следующей. К одиннадцати утра мы завершили развозку припасов, которая заняла бы у нас целый день, если бы мы летали по американским отрядам.