— Думаю, мне лучше пойти туда одному, — покачал головой Барак.

— Нет, я составлю вам компанию. Во-первых, мне ни к чему сидеть сложа руки, это лишь усугубит мое дурное расположение духа…

Я осекся, охваченный внезапной догадкой.

— Слушайте, Джек, у меня сейчас мелькнула любопытная мысль. Что, если второе покушение на мою драгоценную особу не имело никакого отношения к первому?

— Как это? — изумился Барак.

— Возможно, Рич решил прихлопнуть надоедливую муху, — пояснил я. — Он решил, что, если я буду убит, смерть мою неминуемо свяжут с похищенными бумагами. Впрочем, я далеко в этом не уверен. Для того чтобы подстроить убийство, требуется немало хлопот. Да и риск нельзя сбрасывать со счетов. Конечно, я имел неосторожность досадить Ричу, проявив в деле Билкнэпа столь неудобное для него упорство. Но все же не до такой степени…

— Вы досадили ему в крайней степени, — серьезно глядя на меня, перебил Барак. — А Рич из тех, кто пойдет на все, лишь бы убрать со своего пути любое препятствие. Но все же я не думаю, что он решил от вас избавиться подобным способом. По-моему, подкупить судью проще и безопаснее, чем убивать излишне упорного стряпчего.

— Вы правы, — кивнул я. — Господи боже, мы совсем запутались! Верно говорят: быть охотником куда проще, чем добычей.

— Вы ничего не сказали об акте, который обнаружили в библиотеке Ренна. Разве он не помогает что-нибудь прояснить?

— Нет, он лишь сильнее все запутывает. Но больше всего меня тревожит тайна, в которую вы с Тамазин невольно проникли минувшей ночью. Я все-таки думаю, нам стоит рассказать обо всем Малевереру.

— Но вы сами сказали: доказательств у нас нет, — возразил Барак. — Если леди Рочфорд, Калпепер и королева будут все отрицать, мы не сумеем уличить их во лжи. В результате нас объявят клеветниками со всеми вытекающими отсюда последствиями. Да и к Малевереру у меня нет никакого доверия. Он из тех, кто соврет — не дорого возьмет. Вспомните, как он не моргнув глазом объявил подделкой акт, который оказался самым что ни на есть подлинным. Может, вам стоит написать Кранмеру, объяснить, что случилось, и попросить дальнейших распоряжений.

— Вы забыли о том, что все письма, отсылаемые из Йорка, просматриваются. И в любом случае ответ пришел бы дней через десять, не раньше. Пока что я не вижу выхода, — сокрушенно покачал я головой, — и никому здесь не доверяю. Разумеется, кроме вас.

Барак в ответ лишь испустил тяжкий вздох. Несколько минут мы подавленно молчали.

— Мне бы надо увидеться с Тамазин, — сказал наконец мой помощник. — Если не возражаете, я пойду.

— Да, конечно.

— Она сама не своя от страха.

— Это вполне понятно.

— Давайте я провожу вас в комнаты.

У крыльца бывшего монастырского лазарета мы договорились, что Барак вернется в девять и мы отправимся в таверну.

Я вошел в свою каморку и запер дверь на замок. Растянувшись на кровати, я с грустью подумал о том, что доставляю всем одни лишь беды: Барак из-за меня покинул Лондон и отправился в чреватое опасностями путешествие; семья сержанта Ликона по моей милости лишилась своего клочка земли; Бродерика я спас, дабы доставить его в руки палачей. Перед мысленным моим взором вновь возникло лицо короля, на губах которого играла жестокая улыбка. Я затряс головой, отгоняя неприятное видение. В том, что воспоминания о встрече с королем будут преследовать меня до конца жизни, у меня не было никаких сомнений. Не каждому выпадает случай своими глазами увидеть короля-еретика.

Перезвон колоколов кафедрального собора разносился во влажном ночном воздухе, наполняя собой весь город. Было совсем темно. Мы с Бараком брели по немощеным улицам в сторону Фоссгейта, к тому грязному закоулку, где располагалась занимающая нас таверна.

— Сюда, — шепотом сказал Барак и указал на узкий переулок.

Неба здесь почти не было видно, ибо между выступающими верхними этажами домов оставался лишь узкий просвет. Все двери и ставни были закрыты, и лишь кое-где сквозь щели пробивалась полоска тусклого света. В дальнем конце переулка со скрипом раскачивалась на ветру какая-то вывеска.

— Это там, — потянул меня за рукав Барак. — Видите, на вывеске нарисован белый олень. Так эта таверна и называется.

— Да, место не слишком приглядное, — заметил я, озираясь по сторонам. — Вы правы, такому человеку, как Крейк, здесь делать нечего.

Резкий запах мочи, долетевший из сточной канавы, заставил меня поморщиться.

— Вы не оставили своего намерения войти? — спросил Барак. — Уверен, внутри таверна производит еще более гнусное впечатление, чем снаружи.

— Тем не менее нам необходимо узнать, какая надобность привела сюда Крейка, — ответил я и, сжимая рукоять кинжала, двинулся по улице вслед за Бараком.

По совету своего помощника я надел самый старый и невзрачный плащ и камзол. Проходя мимо запертых дверей, я не мог отделаться от ощущения, что за каждой из них скрывается пара любопытных глаз. Но слежки не было — на протяжении всего пути от аббатства Святой Марии мы постоянно оглядывались и непременно заметили бы назойливого спутника.

Барак рывком распахнул дверь в таверну. Убогая обстановка вполне отвечала моим ожиданиям: вся мебель состояла из грубых столов, скамей и стойки, за которой весьма неряшливого вида женщина разливала домашнее пиво. Посетители были под стать убранству — угрюмые, скверно одетые, грязные. В комнате царил пронизывающий холод, и, оглядевшись по сторонам, я убедился, что очага здесь нет. Собака, принадлежавшая двум молодым жителям долин, сердито заворчала при нашем появлении.

— Тише, Крэг.

Хозяин пса, здоровенный парень в плаще из бараньей кожи, потрепал его по загривку.

— Глянь-ка, Дэви, что за невидаль! — обратился он к своему приятелю. — В «Белый олень» заявилась парочка джентльменов.

Барак направился прямиком к стойке и попросил у хозяйки две кружки пива. Она не сразу его поняла, и ему пришлось повторить свой заказ. — Э, да это южане! — громко изрек хозяин собаки. — Крэг сразу учуял их вонь.

— Приятель, мы заглянули сюда, чтобы выпить пива, — повернувшись к нему, любезно пояснил Барак. — И у нас нет ни малейшего желания затевать с вами свару.

Предчувствуя недоброе, я окинул таверну взглядом. Посетителей было где-то около десятка. Судя по виду, все они являлись жителями Йорка, и все восприняли наш приход как личное оскорбление. Парни из долины, похоже, успели изрядно нагрузиться пивом.

Хозяйка поставила на стойку две деревянные кружки с пивом. Все скамьи были заняты; нам нашлось бы место, если бы кто-нибудь из посетителей дал себе труд подвинуться, но никто и не подумал этого сделать. Мы в растерянности стояли посреди комнаты.

— Что, джентльмены, не знаете, куда приткнуться? — со смехом вопросил парень по имени Дэви. — Эй, Алан, уступи-ка место господам южанам, — предложил он, ткнув своего приятеля в бок. — Это ведь наверняка знатные господа, всякой швали въезд в Йорк сейчас заказан. И деревенщина вроде тебя не должна сидеть в их присутствии.