— От Джетро.

— В каком-то смысле. Материалы частично у вас перед глазами, Дэвид. Люди, поджигающие трупы — вы их видели на фотографиях, — это garimpeiros, искатели алмазов. Когда-то один из них и мне причинил зло, но я решил ему не мстить: ведь они жалкие твари. В данном случае меня лично никто не задел. И все же я в ярости, просто вне себя, Дэвид… Какой контраст между тем, что он говорил, и спокойным, мягким тоном, улыбкой…

Мы выяснили, кто изображен на этих фотографиях, знаем их имена, возраст, города, где они родились, и, главное, нам известно, кто обеспечил их снаряжением, кто финансировал их путешествие от Белена до реки Тапажос. Мы нашли даже счета. Их нанял человек, работавший в одной из компаний Рио. Среди основных акционеров компании оказался Жоан Гомеш ди Оливейра, тот самый важный чиновник Службы защиты индейцев, который восемь месяцев назад перевел восемьсот семьдесят пять тысяч долларов на счет в банке Нассау, что на Багамских островах. Итак, нам известен номер счета. Так же, как и все остальное, что касается этого господина ди Оливейры. А он далеко не так чист, как вы, Дэвид. Далеко не так.

— Как вы собираетесь поступить с ним?

— Служба защиты индейцев была создана в начале века человеком по имени Мариану да Силва Рондон, искренним и добрым идеалистом. В том же ведомстве работают его потомки, среди которых есть замечательные люди. Но я не идеалист. Во всяком случае, такого рода. Тридцать восемь «гаримпейрос» образовали дьявольскую команду. Поначалу они убивали индейцев, раздавая им отравленную муку и сахар. Затем группа медиков — медиков, Дэвид, потому что в этой команде было два врача, — провела вакцинацию и заразила проказой девятьсот туземцев. Тех, кто выжил, расстреливали из пулемета, жгли напалмом и травили газом. Я ничего не придумываю, у меня имеются все доказательства, и вы сами можете убедиться в этом. По правде говоря, мне хотелось бы, чтобы вы это сделали. Я же сказал вам, что на вас я проверяю свои ощущения.

— Ну какой из меня судья?

— Я вас и не прошу судить. Достаточно, если вы будете беспристрастным свидетелем того, что произойдет.

Жоржи Сократес говорит, что это был танец смерти. Сеттиньяз проследил все его стадии. И действительно, после первого путешествия в Бразилию в апреле 1969 года он приезжал туда очень часто, по четыре-пять раз ежегодно.

И так до самого конца. Более шестнадцати лет он был всего лишь «банком информации», которая к нему поступала. Его общение с Климродом ограничивалось короткими встречами. Иногда по нескольку недель он не получал от него никаких вестей, и неоднократно ему в голову приходила мысль, что Климрод исчез совсем, удалился по собственной воле либо умер..

Ни одна газета, радио или телевидение не подумали бы сообщать о смерти совершенно неизвестного человека по имени Климрод. А от кого еще мог узнать он эту новость? От Хааса? Да, если бы тот остался живой после смерти Реба, что сомнительно. К тому же Король вряд ли отдал бы какое-то особое распоряжение на этот счет, значит, Хаас не оповестил бы никого.

Приближенные Короля испытывали то же беспокойство, что и Сеттиньяз. Однажды, заехав в Нью-Йорк, Несим Шахадзе поделился с ним своей тревогой: он не виделся с Ребом уже пять месяцев. Сеттиньяз успокоил его, сообщив, что видел Климрода на прошлой неделе. Но он говорил неправду: последняя его встреча с Климродом произошла несколько недель назад.

Эти проблемы не волновали только одного человека — Джорджа Тарраса. Он смеялся над опасениями Сеттиньяза. Видимо, считал Реба бессмертным…

После 1967 года все изменилось.

Сеттиньяз стал играть иную роль. Из «писаря» он превратился в полномочного представителя Реба. Ему приходилось не только управлять всем его хозяйством, но и принимать решения. Что предполагало более тесные, а главное, более регулярные контакты с Климродом. Была разработана новая система общения, исключающая тот «вынужденный пропускной пункт», тот фильтр, которым всегда являлся Диего Хаас.

Как ни странно, их личные взаимоотношения в последнее время стали менее теплыми. Это могло быть связано с незаживающей раной Маутхаузена, холодной, граничащей с ненавистью суровостью, которая теперь обнаружилась в Ребе. Только индейцев он любил безгранично. Ведь именно у них Король нашел приют после Боготы. «Он остался бы одиноким, — считает Таррас, — даже если бы Чармен не умерла. Моменты подлинного покоя Реб испытывал только с шаматари, да и сам он стал шаматари. Всегда возвращался к ним, когда испытывал потребность прикоснуться к земле».

Сеттиньяз вспоминает с болью: «Индейцы — единственная тема, где я никогда не находил общего языка с Климродом. Потому что не мог разделить его позиции по отношению к ним. Я, как и сотни других людей, был околдован Климродом, восхищался им, признавал его превосходство; но часто он приводил меня в отчаяние, и иногда, правда очень редко, я чуть ли не ненавидел его. Такие крайности в восприятии Климрода были естественны именно потому, что этот человек и сам ни в чем не знал меры. А истинная причина заключалась в том, что с самого начала его мучило трагическое и, видимо, неизбежное несоответствие между тем, что он хотел сделать для индейцев, и тем, что действительно получалось. Но, как бы то ни было, в его любви к ним не может быть никаких сомнений; именно этим и объясняется его беспощадная жестокость по отношению к ди Оливейре. Я, конечно, далек от того, чтобы оплакивать участь последнего, он был дьявольским отродьем, тут не может быть никаких сомнений… Но все же…»

— 43 -

Как утверждают Сократес и Сеттиньяз, чье мнение здесь совпадает, операцию проводил человек по имени Проссер, правда, неизвестно, настоящее это имя или нет. Сеттиньяз считает, что Проссер был руководителем службы «Действие», выполнявшей разведывательные функции по заданию группы Джетро. Сеттиньяз абсолютно убежден в существовании такой организации со сложной структурой. Как иначе объяснить, что среди подставных владельцев компаний и доверенных Климрода было так мало злоупотреблений.

Биржевого маклера звали Масейю. Его приметил — и подкупил, лучше не скажешь, — Проссер в начале мая 1969 года. В течение пятнадцати лет Масейю был советником Жоана Гомеша ди Оливейры по вопросам капиталовложений. Расследование, проведенное Джетро, показало, что на международном финансовом рынке Масейю сотрудничал с нью-йоркской, а также лондонской фирмами и посредническим агентством Цюриха.

То же расследование, подобное рентгеновскому просвечиванию, позволило получить первый «снимок» состояния ди Оливейры. Основным источником его доходов была посредническая деятельность в торговле бриллиантами; однако по наследству к нему перешла и недвижимость — особняк в квартале Ларанжейрас в Рио, загородный дом неподалеку от леса в Тижуке, фазенда с чайными плантациями в триста пятьдесят гектаров в штате Сан-Паулу, наконец, две большие квартиры — он сдавал их внаем — в новом доме на проспекте Атлантика, то есть непосредственно на пляже Копакабаны. И это только официально зарегистрированная на его имя собственность. Но помимо всего вышеупомянутого, около миллиона долларов лежало у него на счету в банке Нассау, кроме того, два дома в Соединенных Штатах, записанные на одну багамскую фирму, в действительности принадлежали ему.