— Жоан Гомеш ди Оливейра.

Реб прервал чтение и вроде бы с интересом разглядывая убранство длинной улицы Ларанжейрас в том самом квартале, где Кофейные Короли понастроили роскошные особняки, palacetes. Но в этот момент Диего ухитрился поймать взгляд Реба, затянутый поволокой, и все понял: «Он в бешеной ярости».

— Упомянутый дядюшка, между прочим, — владелец одной из этих скромных… лачужек, вот тут, перед вами. Не желаете ли взглянуть на этот домик с гибискусами огромной террасой…

— Нет, спасибо, Жоржи, — невозмутимо ответа Реб, — не вижу нужды. Я займусь этим. Что еще?

— Миллиард проблем.

Диего ехал прямо по склонам Корковаду, неподалеку от забавного вагончика, поднимавшегося по зубчатым рельсам. Въехал в великолепное родовое имение Сократесов (настоящая их фамилия была намного длиннее), в тропический парк с обезьянами и изумительными гигантскими бабочками, черно-белой окраски размером сантиметров в двадцать. Остановился перед белым портиком и выпустил пассажиров. Затем предоставил автомобиль заботам слуг и отправился в кинозал, где привык проводить время. Теперь, когда Реб вернулся, он был спокоен и счастлив. Он просмотрел «Безвозвратную реку», затем «Некоторые любят погорячей» и уже досматривал «Ниагару», наполовину насладившись своей полугодовой дозой Мэрилин Монро, как вдруг появился Реб.

На сей раз Климрод сел на переднее сиденье.

— Домой? — спросил Диего.

— Домой.

Они спустились по Ботафогу, окутавшая Рио ночь зажгла море сверкающих огней над городом, который Диего предпочитал всем другим городам мира.

— Устал?

— Да, — ответил Реб.

«Но он не успокоился. Ярость бушует в нем и нарастает. Вулкан просыпается», — думал Диего. Он надеялся, не очень веря в это, что ему удастся увидеть в деталях предстоящую расправу с Андради и его тонтон-макутом.

— Не знаю, кого выбрать на сегодняшний вечер — Джину, Сандру или Мелиссу?

— И выбрал Мелиссу.

— Ты бы хоть сделал вид, что удивлен, черт возьми.

Они нырнули в Новый туннель и за проспектом Атланта выехали на Леми и Копакабану. Дом Диего находился в следующем квартале, Ипанеме, постройки здесь были невысокими, но район уже конкурировал с Копакабаной. Небольшая вилла из двенадцати комнат стояла на маленькой тихой улице, откуда была видна лагуна Родригу ди Фрейтаса; зеленая масса Корковаду глядела в проемы застекленных дверей.

Три смазливенькие веселые мулатки прислуживали им за столом в ритме самбы. Для Диего они были «обычным блюдом», хотя он не отказывался и от лакомств.

И Реб, и Диего ночь провели спокойно. Мелисса была четвертой мулаткой, певицей; она ждала в постели (что было ей не в новинку), пока в звуконепроницаемом кабинете на первом этаже Реб выстреливал новую обойму телефонных звонков. На следующее утро оба опять ехали вместе в сторону аэропорта.

Реб хотел сам встретить Дэвида Сеттиньяза, впервые приезжавшего в Бразилию.

— 41 -

— Я — Джетро, — представился мужчина Дэвиду Сеттиньязу. — По меньшей мере имя мое вам известно.

— Не «по меньшей мере», — ответил Сеттиньяз, — а очень известно.

Он разглядывал собеседника с любопытством, которое гаже не пытался скрыть. Так, значит, именно этот человек более пятнадцати, даже почти шестнадцать лет, день и ночь не спускал с него глаз, ни разу не причинив ему неудобства своей слежкой, не вызвав и тени подозрений на этот счет. Сеттиньяз был несколько разочарован, он ожидал увидеть какое-то особое лицо, но Джетро как раз и отличался тем, что внешне был ничем не примечателен.

Даже в его одежде не было ничего такого, на чем мог остановиться глаз.

— Я хотел бы задать вам один вопрос, — сказал Сеттиньяз.

Карие глаза за стеклами очков стали совсем непроницаемыми:

— Какой?

— Два года назад я узнал, что вы прекратили наблюдение за моими поступками…

Он нарочно оборвал фразу, но эта нехитрая маленькая ловушка обернулась полным фиаско: Джетро продола смотреть на него с ненавязчивым вниманием метрдотеля, ожидающего, пока клиент выберет меню. Сеттиньязу пришлось опять заговорить самому:

— Реб… господин Климрод сообщил мне, что вы ничего не обнаружили на мой счет. Или, как он выразился, ничего существенного». Значит, что-то вы все-таки нашли.

Джетро добродушно улыбнулся:

— Господин Климрод… Реб предупредил меня, что вы зададите этот вопрос, и велел ответить вам. Я назову вам двойное имя: Элизабет-Мэри, и дату: 28 июля 1941 года.

Озадаченный Сеттиньяз упорно рылся в своей памяти и вдруг всплыло воспоминание: это произошло в Бостоне в Блэк Бей Фенсе, когда ему было восемнадцать лет. Фонарь полицейского вдруг осветил кабину автомобиля, где юный Сеттиньяз в это время «резвился» с Элизабет-Мэри да еще бормотал что-то в экстазе… «Господи, я даже имя ее уже забыл!» Совершенно обезумев, он не нашел ничего лучше, как через открытое окошко (поза, в которой он находился, помогла сделать это) ногой ударить полицейского и разбить фонарь. После чего, испугавшись, он включил мотор и уехал, по пути перевернув мотоцикл представителя порядка. Последний, конечно, записал его номер и, конечно же, через два часа поднял матушку Сеттиньяз с постели; она немедленно предупредила дядюшку Арнольда (он был сенатором), который замял дело, и без всякого официального разбирательства оно перекочевало затем в архив…

Четверть века спустя у чопорного Сеттиньяза все еще мурашки бегали по коже при этом воспоминании. Тем не менее он спросил:

— И это все?

— Ничего другого нет, — ответил Джетро. — Вы мужчина без тайн, просто удивительно, господин Сеттиньяз.

— Я, может быть, натворил что-нибудь похуже, только вы не знаете.

— Не думаю, — вежливо ответил Джетро. — Правда, не думаю.

Обитая дверь в комнату Реба открылась, и появился он сам:

— Дэвид, тысяча извинений, прошу вас подождать еще несколько минут.

Джетро встал, и дверь за ним захлопнулась. Подошла мулатка, спросила, не хочет ли Сеттиньяз чего-нибудь выпить. Протокол о взаимопонимании был заключен с помощью жестов, выбор пал на виски с содовой и зеленым лимоном. Невероятно полная девица удалилась, шлепая голыми пятками по плиточному полу и пританцовывая. Было уже примерно часа три, Сеттиньяз прибыл в Рио около одиннадцати, а осенью в Бразилии, особенно в апреле, бывает очень влажно и жарко, около тридцати пяти градусов.

На пляже Копакабаны, где они с Ребом и Диего Хаасом обедали втроем, Сеттиньяз разволновался, увидев бесчисленное множество очень соблазнительных девушек в маленьких черных купальниках, совершенно не закрывающих бедер до талии. Он обратил также внимание, хотя это не вызвало у него таких эмоций, на великолепных футболистов, игравших босиком на песке, что напомнило ему, детство во Франции, когда и он гонял мяч со своими однокашниками из Жансон-де-Сайи.