— А они мне не нужны, — пожал плечами Шкипер. — Я пятьдесят лет хожу по Северному морю, все помню наизусть.

Я узнал, что в годы войны Шкипер первым из абердинских моряков начал водить минные тральщики. Он познакомил меня с распорядком жизни на судне.

Команда включает в себя десять человек: сам шкипер, первый помощник, два механика, кочегар, кок и четыре рыбака, или «палубные». Тянут сети и потрошат рыбу все, кроме механиков. За свою работу рядовые члены команды получают 9 шиллингов 6 пенсов в день, а также дополнительный бонус в размере 5 шиллингов, 7 шиллингов 6 пенсов или 10 шиллингов по завершении рейса, если выяснится, что улов достигал соответственно 30, 40 и 50 фунтов в день. К сожалению, это бывает далеко не всегда! Лов ведется круглые сутки: сети забрасывают и вытягивают каждые три часа. В промежутках между этими двумя операциями команде удается поспать час или полтора. Никто никогда не сидит без дела.

— Да уж, тяжелее, чем у нас, жизни не придумаешь, — вздохнул Шкипер.

Затем я встал к штурвалу, и на протяжении двух часов вел вихляющий и ныряющий траулер сквозь бурные волны Северного моря.

— Держите курс на юго-запад, — велел Шкипер.

Это оказалось нелегким делом. Требовалось поворачивать штурвал до тех пор, пока не совместятся две отметины на компасе. Добившись равновесия, я должен был следить за колебаниями этих штрихов и при необходимости возвращать их в установленное положение. Я чувствовал, как ветер бьет в борт судна, а волны раскачивают его на ходу.

Время от времени траулер содрогался и делал попытки выскочить из воды. Оказывается, это чрезвычайно захватывающее занятие — управлять судном. Я чувствовал себя настоящим капитаном, наблюдая, как металлическая махина поворачивается то влево, то вправо, повинуясь почти неуловимым движениям моих рук на штурвале.

Два часа пролетели незаметно. Голубые глаза Шкипера неотрывно следили за морем, которое он знал не хуже, чем иной полицейский свой район патрулирования. В следующие полчаса, объяснил он, нам предстояло снизить скорость до минимальной и заняться забрасыванием сетей.

На мостик поднялся первый помощник, чтобы сменить Шкипера.

— Обед, — объявил тот, и мы направились на корму, где в каюте уже собралась остальная команда.

По лесенке спустился кок (по-прежнему в колпаке), неся в руках полную кастрюлю какого-то варева, которое заставило бы человека с более чувствительным желудком умереть на месте. Это была шотландская похлебка с неснятой пеной и золотистой пленкой жира, на которой всплывали небольшие пузырьки! Я разглядел в кастрюле горох, морковь, лук-порей, бобы и репу… да много чего еще было в этой объемистой, на всю команду, кастрюле. Вскоре кок появился снова, на сей раз он принес в судке жареное мясо. На десерт был огромных размеров пудинг с жидким заварным кремом.

Пока в каюте разворачивался этот праздник обжорства, наше судно, похоже, преодолевало полосу препятствий. Моя кружка отъезжала на шесть дюймов — то влево, то вправо. Или же полная ложка, предназначенная для моего рта, вдруг неожиданно отклонялась в сторону левого уха. Короче, эта трапеза стала для меня серьезным испытанием. Но она же и порадовала меня, ибо вторично доказала, что мои опасения насчет морской болезни оказались напрасными.

Обед проходил в полном молчании и без соблюдения церемоний. Мне запомнились крупные мужские руки, черные от въевшейся грязи, которые кромсали ножами общий кусок масла на столе. Теперь-то я понял, что имел в виду Шкипер, когда говорил о привередливости посетителей, испортившей ему не один лов. Но меня это не смущало. Напротив, мне нравилась атмосфера, царившая на судне. Я находил ее волнующей и радовался, что напросился в рейс!

Здесь собрались настоящие мужчины, которые в поисках заработков регулярно выходили в Северное море и трудились в режиме, который бы свел в могилу девять из десяти обычных людей. В их усилиях было что-то героическое и настолько необычное, что не укладывалось в рамки привычных представлений. Я знал, даже когда ловил злобный взгляд старины Джорджа, что передо мной команда первоклассных парней. Недалек уже тот миг, когда мы преодолеем взаимное недоверие и перейдем к задушевному общению — с солеными шуточками и фантастическими историями. Рыбаки один за другим покидали стол, чтобы приступить к повседневным обязанностям.

— Время спускать сети, — объявил Шкипер.

И почти сразу же гул мотора стал тише, изменил свою тональность — мы вдвое сбросили скорость. Я поспешил на палубу, чтобы понаблюдать, как в Абердине ловят рыбу траловыми сетями.

2

Наш корабль медленно двигался посреди бурного моря. Члены команды занимались тем, что распутывали сеть, которая занимала почти весь правый борт.

Сеть сконструирована таким образом, чтобы она могла свободно двигаться вдоль дна. В ней имеется широкое отверстие, которое при движении захватывает рыбу и загоняет ее в «мешок» (это такой карман, достаточно просторный, чтобы там могла поместиться лошадь), откуда рыба уже не может выбраться. На каждом траулере имеются два деревянных щита — траловые доски — размером с входную дверь, которые крепятся в подвешенном состоянии на носу и на корме судна. После того как сеть заброшена, эти щиты равномерно опускаются на стальных тросах с тем, чтобы держать открытым вход в «мешок».

Стоя в рубке, Шкипер руководил операцией.

— Забрасывай! — скомандовал он.

Сеть вместе со всеми поплавками и бегунками перевалилась через борт и с громким плеском погрузилась в воду. В ту же секунду заработала лебедка на полубаке, и обе траловые доски отправились вслед за сетью. Пока стальной трос разматывался, наше судно двигалось со скоростью четыре мили в час по волнам загадочного Северного моря. Что-то оно нам готовит? Что мы найдем в своих сетях по истечении отпущенного времени?

Эти три часа — между моментами, когда сеть закидывают и когда вынимают — составляют единственный период времени, в течение которого команда траулера может себе позволить небольшой, с позволения сказать, отдых. Люди покидают раскачивающуюся мокрую палубу и спускаются в каюту. Четверо из них занимают свои места в крошечных темных каморках, чтобы мгновенно погрузиться в сон.

В этом отношении рыболовы с траулера обладают прямо-таки наполеоновским талантом. Они приходят с холодного пронизывающего ветра, после напряженного физического труда и засыпают, едва голова коснется подушки.

Но при первых же звуках рынды, оповещающей, что пора тащить сеть, они мгновенно просыпаются и приступают к работе. Я поражался невероятной выносливости этих людей, пока не понял, что большую часть своих обязанностей они выполняют автоматически. Они занимаются подобной работой всю жизнь и не мыслят для себя никакого другого труда. На протяжении многих лет они спят урывками, независимо от времени суток, затем просыпаются и поднимаются на палубу, чтобы проделать ряд привычных манипуляций: вытянуть сеть, вышибить кофель-нагель[23]и поднять траловые доски.