Но тут уж только Бог ему судья. Ибо его ненависть к моей стране, к ее вождям, к устоям и порядкам, чувствовалось, была выстраданной и бесповоротной, а потому – подсудной лишь высшему разуму.

Это был стойкий враг, и я ненавидел его, – в чем-то, после нашего с ним объяснения, и уважая.

Позвонила из Америки Ленка:

– Привет. Вы с какой стати с Юркой переругались?

– С чего ты взяла?

– Смурной становится, как осенняя ночь, когда речь о тебе заходит…

– Ревнует, Лен… К нашему с тобой славному прошлому.

– Да ладно, дело старое… Как живешь, какие новости?

– Тихий, благостный застой, – чистосердечно поведал я. – Кстати. Есть возможность слетать к вам через океан с делегацией из министерства. Только на хозяйстве оставить некого.

Мне как ответственному за связи с ФБР и в самом деле поручили подготовить визит заместителя министра, его доверенных лиц, а также Коромыслова и Шлюпина в Соединенные Штаты, и дабы отличиться, я договорился с Аликом, хозяином «Капитала», устроить перелет делегации на его личном самолете, благо Америку, чьим гражданином являлся, он навещал дважды в месяц.

Совместный перелет с предводителями полицейской своры, знающими, кто на борту хозяин, и естественные знакомства с выпивкой над океаном, лишними Алику не показались, и он с готовностью согласился принять на личное воздушное судно влиятельный силовой контингент.

– Так, может, все-таки приедешь? – оживилась Ленка.

– Вряд ли, – буркнул я.

В принципе мне бы и самому было полезно прокатиться с этой компанией, пообщавшись с ней накоротке, тем более я был включен в список и получил – на всякий случай долгосрочную американскую визу. Однако я понимал, что в поездке не обойдется без встреч с ребятами из ЦРУ с их липкими разговорчиками, чей смысл – лишний раз окунуть меня с головой в парашу шпионского агентурного статуса, а потому, может, и глупо противясь очевидным реалиям, лететь в заокеанские дали я не желал. А если честно – просто боялся.

– Тогда давай я твоих ментов встречу… – предложила Елена. – Покатаю, накормлю… Все тебе на пользу!

– Их встретят большие начальники, – сказал я. – Машины с мигалками, отель в Манхэттене, программа встреч и мероприятий…

– А я им предложу альтернативную, – возразила она. – Ресторан на Брайтон Бич, красивые девочки, рыбалка…

– Тебе-то это зачем?

– Стараюсь ради тебя. Когда они прибывают?

– В субботу, в три часа дня. Рейс частный. С Аликом летят, ты его знаешь…

– У них статус дипломатической делегации? – внезапно холодным и заинтересованным тоном спросила она.

– Ну конечно… Такая банда!

– Целую, не унывай.

А я и не унывал. Конечно, то, что я числился в тайных списках наймитов ЦРУ, вызывало ежедневную досаду, но с досадой этой справлялась моя самонадеянность неизвестной природы, основанная на дурацком принципе – авось пронесет.

В управлении между тем царила сонная тишь и безраздельная благодать.

Ушли в прошлое грозные бандитские сообщества, эстафета их вымогательских злодейств перешла к ментам, измельчала череда громких убийств, серьезные и умные гангстеры один за другим перекочевали в цивилизованный бизнес, разбираясь между собою в судах и меряясь величиной взяток, а не количеством стволов; группировки вырождались, другое дело – донимали отдельные сплоченные гады упертой разбойной направленности, уяснившие, что время крышевания деловых людей прошло, но потрясти их мошну путем наглого грабежа вполне вероятно и прибыльно.

Вал профессиональных, заранее подготовленных налетов рос день ото дня. И работать моим операм приходилось всерьез. Хотя и не столь напряженно, как во времена былые, когда криминальные братки околачивались на каждом углу столичных улиц. Да и не только столичных.

Заместитель шефа по тылу Филиппенко, отныне курирующий фонд непотопляемого Абрикосова, выбился во влиятельные персонажи, сконцентрировав всю экономику конторы – как черную, так и белую – в своих короткопалых, но уверенных и хватких ручонках.

Меня он доставал ежедневно и настойчиво, открыто и нагло требуя мзды с коммерсантов, с «терпил», а также с членов Совета, возглавляющих те или иные банковские и торговые структуры. На благо, естественно, конторы. И то и дело бегал к Коромыслову сетовать на мою несговорчивость.

Контора, чего греха таить, никогда не отличалась достижениями в области бескорыстия, но столь открытая торговля своим правоохранительным телом представляла собою явление, откровенно меня удручающее.

Главк превращался в закрытое акционерное общество уже откровенно, без соблюдения каких-либо приличий. И Коромыслов, с поразительной быстротой утративший все свои высокопарные принципы, неприятно озадачивал меня таковой своей скоропостижной трансформацией.

Впрочем, чья бы корова мычала… И Филиппенко, превосходно знающий о масштабах как моих, так Есина доходов, невозможного, коли по справедливости, взыскивать не пытался.

Но на черта он нам сдался, этот бесстыдный лихоимец?

Происходил он из оперов, начавших службу в одном из регионов, прилегающих к Московской области, где ныне его родной братец был главным руководящим прокурором, затем перешел в тыл министерства, откуда его и выдернул Коромыслов в свои подручные. И тыловик был рад расстараться на новом своем посту.

Во имя, естественно, конторы, но, и не забывая себя. По слухам, он устремлялся обратно в родимую область, на должность начальника всей тамошней милиции, мечтая о генеральских погонах и о региональной власти, и слухам этим имелось весомое подтверждение. А именно: списанные, хотя и вполне исправные машины из управления перемещались в родные края Филиппенко, туда же отправлялись средства из фонда, а вскоре через наместника президента управлению предоставили много квадратных гектаров под устройство санатория, зоны отдыха для сотрудников и охотхозяйства. Естественно, на землях, любезных уму и сердцу нашего тыловика. И, конечно же, задачей проекта было не благо сотрудников, а устройство уютного загородного логова для времяпрепровождения представителей высшей полицейской касты и иных властительных персонажей.

Незамедлительно началось строительство стратегического объекта, требующего уйму внебюджетных средств.

В очередной раз навестив меня с прошением о добровольных пожертвованиях, Филиппенко, блестя пошлыми золотыми коронками на коренных зубах, заклянчил жалостливо:

– Ну хотя полтинник долларей… Прошу. Не хватает на двух лошадей и трактор в хозяйстве… Сам же приедешь. На глухаря, на кабана… Потом банька, девки ядреные…

– Я не охотник, – отрезал я. – Сауна в квартире у меня есть. А что касается провинциальных проституток, они вряд ли составят конкуренцию моей жене.

– А насчет рыбалки?