– Иди туда, – Барсук подтолкнул Спартака к перевернутойтачке, на которой сидел Володя Ростовский.

– Значит, так, парень, – сказал Володя Ростовский. –Мы тебя будем спрашивать, а ты будешь честно отвечать. Мы тут не в суде,поэтому юлить и изворачиваться незачем. И до хорошего не доведет. Понял? Ну воти хорошо. Тогда скажи нам вот что... В Ленинграде-городе ты с кем на хазепроживал?

– Я так полагаю, вы не про мою мать спрашиваете...

Спартак лихорадочно соображал. «На кой им сдалась мояленинградская квартира? Про Марселя хотят выведать? Вряд ли. Марсель нескрывал, что мы из одного двора. Разве только не распространялся, что из одной квартиры.Допустим, теперь это выяснилось... И что тут такого? Да ничего такоговроде. В доме, в квартире – какая разница...»

– Верно кумекаешь, – сказал Володя Ростовский, глядя наСпартака примерно так, как сам Спартак смотрел бы на снующих под ногами муравьев. –Маманя – это, конечно, дело святое, но нам маманя твоя сейчас ни к чему. Кто,кроме нее, на хазе проживал, вот про них давай.

«А вот если всплыло про Комсомольца... Да, это большесмахивает на правду. Допустим, Мойка как-то выведал, что вор жил вместе с Кумомна одной хазе. Марсель этот факт скрывал... Хотя ведь и не скажешь, чтоскрывал. Не скрывал, а просто не предавал огласке. Или по ихнему закону этоодно и то же? Эх, знать бы наверняка... Так мне-то что, говорить им про Кумаили нет? И на Марселя никак не посмотришь. Сам тут в перекрестье взглядов, какбомбардировщик в лучах прожекторов. Да и Марсель в такой ситуации знаковподавать, понятное дело, не станет».

– Соседи... – повторил Спартак. – Соседи, конечно,были. А Марсель вам не сказал? Мы ж с ним соседствовали...

Спартак откровенно сыграл под дурака. Понятно, что от ответаему не уйти, но не помешает хоть немного его отсрочить. Глядишь, и получитсяпобольше выведать и сообразить, чего надо говорить, а чего как раз, наоборот,ни в коем случае не надо. Собственно, это сейчас для Спартака было важнее всего– понять, что будет лучше для Марселя. Что лучше для Марселя, то лучше и длянего.

– Я ж предупредил, чтоб ты не юлил, – ласковым голосомпроизнес Володя Ростовский, главный сейчас человек на толковище, и от этойласковости у Спартака мурашки по спине пробежали. – Тебя спрашивают, тыотвечай. Ежели не хочешь, тогда другое дело...

– Да бога ради, чего тут скрывать! – Спартак пожалплечами. – Значит, по порядку. Как входишь в квартиру, по коридору направопервая дверь – там жили мы с матерью. В двух комнатах, на двадцати четырехквадратных метрах. Дальше прямо идешь по этому первому, короткому коридору,сворачиваешь за угол и попадаешь в кухню. А сворачиваешь налево – попадаешь вдлинный коридор, параллельный короткому, куда выходили двери всех остальныхкомнат. Сперва шла комната, где жил старик по имени Иннокентий, отчества непомню, да никто и не звал его по имени-отчеству... Потом две двери...

– Насчет пустословия я тебя предупредить забыл. Будемсчитать – моя вина, – перебил его Володя Ростовский. – Но теперь тызнаешь, правильно? Валяй дальше и очень коротко.

– Две небольшие смежные комнаты занимала семья – отец, матьи сын. Сын... вот он... Марсель, – имея обоснованный повод, Спартак повернулсяк Марселю.

Марсель все так же продолжал подбрасывать на ладони кусокугля. Дался ему этот кусок... Или все же – неспроста он подбрасывает?Что-то это Спартаку напоминало. Что-то настойчиво стучалось в закрытую дверцупамяти, мучительно просилось наружу. Даже не сейчас засвербило, это началось,едва Спартак переступил порог сарая и увидел Марселя. Уже тогда сия картина –играющий камушком человек – показалась знакомой, а раз знакомой – в ней можетбыть заключен некий смысл...

И Спартак вспомнил... «Твою об землю, мог бы и раньшесообразить!» Ведь цепочка выстраивалась предельно простая: Марсель – Спартак –помогал блатным – кусок угля. Именно так сам Спартак подбрасывал на ладони...правда, не уголь, а по размерам схожий булыжник, что сути совершенно не меняет.А суть проста до зубовного нытья – шухер. Простой человеческий шухер.

Самое смешное, что один раз Спартак действительно помогалблатным! В самом что ни на есть классическом виде помогал – стоял на шухере...Было ему то ли четырнадцать, то ли пятнадцать, тогда они, уж и не вспомнить, покакой причине, некоторое время общались достаточно тесно – это потом ужразошлись, разбежались каждый по своим компаниям...

Лучше сказать – разбежались, после того как Марселю неудалось приобщить Спартака к любимому ремеслу. В то время у соседа ужепоявилась своя компания, и разок он попробовал настоящее дело.

...«На кино подработать хочешь?» – предложил Марсель, иСпартак согласился. На троллейбусе они доехали до угла Большого и Первой линии.Потом долго сидели под липами аллеи на скамейке. Марсель то и дело беспокойнооглядывался, иногда вскакивал со скамейки и, вытянув шею, крутил головой посторонам... а потом бросился к появившейся из-за угла троице – три мужика вкартузах и пиджачных парах, причем брюки были заправлены в сапоги.

Говорили они с Марселем недолго, после чего вновь скрылисьза углом, а сосед бегом вернулся к Спартаку.

«Я пойду во двор, буду там топтаться, будто жду кого-то, аты встань на улице у входа в подворотню, стой так, чтобы я тебя видел, –торопливо объяснил Марсель. – Если увидишь, что к дому идут милиционерыили сворачивает милицейская машина, тогда ты... – Марсель почесал затылок,опустил голову, зашарил взглядом под ногами. Потом резко наклонился, поднял сземли камень, протянул его Спартаку. – Швырнешь камень во двор. Можешьдаже попасть в меня. Не обижусь. Забились?»

«А кто это такие, чего собираются делать?»

Это из сегодняшнего дня глядючи, может показаться странным,будто Спартак в тот момент не понимал, что к чему, что происходит и во что онможет вляпаться. Но ведь действительно не понимал!

«Людям помогаем, которые просили! – чуть ли непрокричал Марсель. – Некогда объяснять, как мелкому! Не хочешь – чешиотсюда. Обойдусь без нытиков и предателей!» Наверное, подействоовало слово«предатель».

«Ладно», – сдался Спартак и взял камень...

Никаких милиционеров и машин так и не появилось. Спартакпроторчал у входа в подворотню около получаса, расхаживал взад-вперед,подбрасывая булыжник, пару раз уронил на асфальт. Марсель в это время маялся возлепесочницы – Спартак презамечательно видел его через подворотню. Люди проходиливо двор, выходили из него, естественно, не обращая никакого внимания наиграющего с камушком пацана в свитере. Наконец появилась давешняя троица – вкартузах, костюмах и сапогах. Двое из них несли чемоданы, а третий волокздоровущую плетеную корзину (с такими еще ходили по дворам старьевщики). Вобщем, со стороны выглядело так, что человек с корзиной мирно отправляется вотпуск, на юг или в деревню, а двое друзей помогают донести вещи до поезда.Троица вышла к проезжей части Большого проспекта, где давно уже стоял зеленыйавтомобиль, сели в него и укатили. Следом за ними из подворотни вышел Марсель исо всей дури хлопнул Спартака по плечу. «Ну вот, а ты боялся! Айда прямо щас вкино. А чего ты хмурый такой?»