Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы, конечно, спасаем по возможности, – лениво ответил парень в футболке, – но всех не спасешь. Некоторые седыми из таких ловушек выходили. Бывает, спрашиваешь, что такое видели – молчат. А мы и не спрашиваем, а то кошмары будут сниться.
– Уж помолчал бы, Атеист, – хмыкнул турист в очках. – Сам-то не хотел их вызволять.
– А вам бы, Альберт Андреич, всех на своем пути подбирать. Кошек, собачек, птичек с перебитыми крыльями…
– Ладно, – пробасил один из сидящих в лодке – И так уже заболтались. В общем, слушай сюда, девочка: мы можем подбросить вас до метро. Нам все равно по пути – Атеисту скоро на пары. Но место в лодке только одно.
В сущности, Саша, наверное, с самого начала догадывалась, что будет именно так. Именно поэтому, ни разу не колеблясь, она кивнула на Эрика.
Когда-то Президент был очень маленьким и радостным мальчиком, который так же, как и вы, любил играть и веселиться. Он вырос, занял почетный пост со своей прекрасной женой и принялся вести Государство к свету. Однако взбунтовались Тёмные твари и потребовали у Президента ключи от Государства. Ясно, зачем: как ты, мой милый маленький читатель, любишь вечером поесть с чаем малинового варенья, Тёмные твари любят лакомиться чужими страхами.
Но отказался Президент и еще больше укрепил границы. И тогда Тёмные твари начали угрожать самому светлому, что было у Президента: его детям. Мальчику и девочке. И тогда пришлось Президенту принять страшное решение: отправить гонцов в Реальность и оставить детей там. Найти им родителей, которые были уверены в том, что это их дети, а вовсе не Президента, да стереть всю память о мире снов.
Дети были спасены, укрыты надежно в Настоящем мире, до которого Тёмные твари никогда не смогли бы добраться. Только вот с тех пор Президент ни разу не улыбнулся. И запретил всем своим подданным улыбки и смех. И теперь никто больше не смеется в Дворце, а сам Президент молчит и перебирает бумаги. И так будет всегда, пока не случится чудо и не вернутся к Президенту его дети.
Парацельс (лат. paululum dormies dimentis) – злой дух, вызывающий сонный паралич. Обычно выглядит как человек, однако лица его разглядеть практически невозможно. Очевидцы (в том числе первооткрыватель paululum dormies dimentis, Глеб Андреевич Парацельс) говорили, что разглядеть отличия Парацельса от обычного человека можно только при наличии Особого зрения (см. Очки Особого зрения). Парацельс считается одной из старейших Тёмных тварей, а так же одним из самых сильных.
Его энергия настолько сильна, что он способен, незаметно приклеившись сзади к жертве, проследовать за ней по Метрополитену в Настоящий мир и устроить там охоту: именно случаи контакта с Парацельсом в Настоящем мире называют «сонным параличом».
Своим ядом Парацельс, как правило, обездвиживает жертву и начинает питаться ее страхом, ощущая вибрации подсознания жертвы и прикидываясь одним из худших ее кошмаров. В отличие от Доппельгангеров, Парацельс не жаждет плоти жертвы и не пытается занять ее место: смысл его жизни состоит в том, чтобы как можно сильнее напитываться страхом. Хитрый, Парацельс обладает интеллектом, схожим с человеческим, что позволяет некоторым особям адаптироваться в Настоящем мире и проживать там годами, напитываясь все большей и большей энергией страха.
Главная опасность встречи с этой тварью заключается в том, что после сонного паралича многие, теряют волю к жизни а особенно слабые жертвы могут даже лишиться рассудка.
Чтобы не столкнуться с Парацельсом, необходимо обзавестись прибором, обеспечивающим Особое зрение, а так же, находясь в Настоящем мире, по возможности не спать на спине.
– Поверить не могу, – ругалась Саша, пиная носком кеда необычные розоватые камешки. Будь Саша чуть менее уставшей, она бы наверняка кинулась их собирать: она, конечно, не геолог, но камешки очень напоминают кварц. Или аметист. – Поверить не могу, что даже в чертовом сне я не могу делать то, что хочу! Это нечестно!
Уж Аня бы точно делала все, что хотела. Сделала бы себе чизбургер, позвала друзей и они веселой компанией шли бы туда, куда хотели, а не в объятия города, в котором таится твой худший страх – м-да, веселее не придумаешь.
Город возник перед Сашей, как что-то серое и неотвратимое. Солнце куда-то исчезло, и теперь перед ней красовалась вереница серых панелек, многоэтажек, человейников с пустыми подслеповатыми окнами. Кое-где окна были разбиты, и в глубокой, концентрированной тьме на мгновение мелькнула чья-то кроваво-красная ухмылка. А зубы такие длинные и острые, будто их напильником затачивали.
Саша поежилась и зашагала дальше. По крайней мере, здесь были хотя бы дороги. Настоящие, асфальтированные дороги, пусть и убитые в край. Через трещины на асфальте прорастали кислотно-зеленые ростки. В прощелинах одиноко выл ветер.
С туристами она попрощалась вполне по-доброму: помогая усадить ничего не понимающего Эрика на лодку, Альберт Андреевич похлопал ее по плечу.
– Ты молодец, что мужика этого спасла, – он подмигнул. – Доброе дело никогда без награды не остается. Ты девчонка сильная, справишься, а он, чуть с ума не сошел. Главное, как пойдешь в город, иди все время по дороге, не сворачивай с нее. И, самое главное – не оглядывайся. Что бы кто тебе не говорил.
– А кто-то будет что-то говорить?
Альберт Андреевич лишь лукаво улыбнулся.
И поначалу Саша тоже непонимающе улыбалась, вступив на территорию Города – хотя какой это город, так, городок. Считай, один квартал. Даже у нее район побольше будет, хотя там всего-то общежитие да заброшка. Не сворачивая с плохо заасфальтированной дороги, она шла быстрым шагом, напевая себе под нос. Эх, и как же жаль, что во сне нельзя достать из куртки плеер!
Голоса настигли ее так внезапно, как настигает только летний дождь.
– Сашка, какая же ты дура, – Аня, кажется, точно стояла у нее за спиной. – Носишь дедовские вещи, слушаешь дедовскую музыку и думаешь дедовские мысли. Думаешь о том, что я на самом деле просто шучу. А я ведь и, правда, ненавижу тебя. За твой лишний вес. За твою трусость. Давай, трусливая идиотка, обернись и посмотри мне в глаза, и тогда я возьму свои слова назад! Мы будем с тобою лучшими подругами, будем вместе шопиться в торговых центрах и обсуждать одноклассниц, так, как я делаю это с Машей. Хотя, что это я? Тебе до Маши расти и расти еще, дурочка малолетняя. Обернись, ну же!..
Саша изо всех сил закрыла лицо руками, так, чтобы ничего не видеть, кроме дороги вперед, и побежала. В боку начало колоть, дыхание сбилось моментально, сердце вот-вот готово было выпрыгнуть из груди, а перед глазами поплыли фиолетовые круги.
Беги и не останавливайся. Беги, пока не упадешь замертво, ведь все то, что говорили про второе дыхание, бессовестная ложь.
