Режиссер снова уткнулся в свои бумаги, и Джуди отважилась заговорить о своей самой жгучей обиде.

— Алекс, я хочу спросить… вернее, сказать по поводу прически.

— Выкладывай. Только быстренько.

— Мне она не нравится.

— Это еще почему? — удивился Трейси. — Отличная прическа! Идеально подходит к образу.

— Но у меня с ней дебильный вид!

— Ничего подобного! — возразил режиссер. — Нормальный вид для пятнадцатилетней девочки.

— Но мне-то скоро все двадцать!

— А Саманте — пятнадцать. Пора привыкнуть к мысли, что ты моложе.

— Кстати сказать, я видела пресс-релиз.

— И что?

— Там сказано, будто мне и в самом деле пятнадцать!

— А что тебе не нравится? — удивился Трейси. — И вообще, это идея Маккормика. Так что все претензии к нему.

— Не понимаю, к чему все это вранье?

— Видишь ли, Джуди, публика не любит, когда актриса, играющая роль ребенка, намного старше своей роли, — с терпеливым видом объяснил режиссер. — А ты маленькая и пока никому не известна. Не все ли тебе равно, детка?

Джуди уже открыла было рот достойно ответить Трейси, но позади него показался Артур Крисби.

— Алекс, мне нужно с тобой поговорить.

Стоило Джуди его увидеть, как ее охватило болезненное тоскливое чувство. Артур Крисби такой красавчик, — ну просто глаз не оторвать! — а она, как дура какая, в грязных джинсах да еще и с дебильной прической!

Не то что Кэтлин Крэндалл…

— Алекс, ты меня загнал! — нахмурясь, сказал Крисби, и его карие глаза потемнели. — Пойми, я так работать не могу. И не хочу. Мне же нужно сосредоточиться.

Джуди смотрела на него с восхищением. Артур — настоящий актер, профессионал, а не самозванец, как она. Он учился актерскому мастерству и говорит о таких вещах, как чувственное восприятие. А она лишь исполняет то, что ей велят другие.

Трейси покосился на Джуди и сказал:

— Послушай, Артур, я сейчас улажу одно дельце, а ты зайди ко мне минут через пять, и мы с тобой все спокойно обсудим. Идет?

Артур молча кивнул, Трейси ушел, а Джуди лихорадочно соображала, что бы такое сказать поумнее, но у нее словно язык отнялся. Самым ужасным для нее было то, что в эпизодах с Артуром Крисби она должна вести себя как ошалевшая от любви соплячка. В результате она никак не могла решить, как держаться с Артуром, когда они за пределами съемочной площадки.

Между тем он пригладил светлые волосы ладонью (Джуди где-то вычитала, что светлые волосы и темные глаза — верный признак породы), вынул из кармана рубашки сигарету и прикурил, глядя куда-то в пространство.

Джуди уставилась туда же и промямлила:

— Артур… вы… — она прокашлялась, — ведь вы серьезно относитесь к актерской работе, да?

— Да, — буркнул тот, не удостоив ее взглядом, — я серьезно отношусь к своей работе.

— Я слышала, как вы с Кэтлин говорили о чувственном восприятии. А вы не могли бы объяснить мне поподробнее, что это такое?

— Могу, только как-нибудь в другой раз, — скороговоркой проговорил он и вышел из павильона.

Джуди проводила его взглядом и тяжко вздохнула. Ну вот! Все отмахиваются от нее как от неразумного ребенка. Никто не воспринимает ее всерьез. Настроение окончательно испортилось, а потом Джуди пришло в голову, что она на самом деле ведет себя как капризный, избалованный ребенок.

Меньше чем за месяц она заработала денег больше, чем их кафе выручило за полгода! Так что у нее нет причин жаловаться на жизнь и чувствовать себя несчастной. И все же ей не удавалось избавиться от гнетущего ощущения, что все у нее наперекосяк.

Съемки в этот день закончились довольно поздно, и к тому времени, когда Джуди добралась до квартиры, где она жила с Глорией, и поставила свой маленький красный «форд футура» в гараж, глаза у нее закрывались сами собой.

В квартире было уютно, не хватало лишь ощущения настоящего дома. Не было Памелы, зато был Крис Торнтон, что Джуди отнюдь не радовало.

Как только она открыла входную дверь и вошла в прихожую, поняла: что-то не так. Обычно, когда она возвращалась со студии, Крис и Глория торчали перед телевизором, пожирая готовые обеды из китайского ресторанчика, а сейчас в доме стояла непривычная тишина.

Джуди охватила тревога. Включив свет, она прошла в гостиную. Никого. Кофейный столик загромождали пустые коробочки, бутылка из-под шампанского, обертки и полная окурков пепельница. Она бросилась наверх и ворвалась в комнату Глории.

Так и есть! Лежат нагишом, обняв друг друга, и сладко спят…

Побледнев, Джуди трясущимися руками включила верхний свет. Глория пошевелилась и заморгала. А потом резко села и натянула на грудь простыню.

— Джуди… ты? — глупо спросила она. — А я… а мы…

— Вижу! — выдохнула она. — Ах ты, иуда!

Крис проснулся не сразу. Открыв глаза, он потряс головой и снова зажмурился.

— Глория, как ты могла! — задыхаясь от гнева, произнесла Джуди. — Ты же дала мне слово! Поклялась на Библии!

— Джуди… ты не понимаешь… Это не то, о чем ты думаешь!

— Не то?! Глория, я же не слепая! И не идиотка! — Она с укоризной покачала головой. — Какая же ты все-таки бесстыжая!

Глория отбросила со лба темные локоны и, надув губки, заявила:

— Джуди, ты сама во всем виновата.

— Я?! — Джуди не верила своим ушам. — Совсем обнаглела! Хватит валить с больной головы на здоровую! Чем же я виновата?

— А тем, что незачем было заставлять нас клясться на Библии! — парировала Глория. — Кто знает, может, тогда все шло бы естественным путем и мы с Крисом повременили бы с остальным, а так…

— Что ты несешь? Что значит «повременили с остальным»?

Глория прикусила нижнюю губу, а потом запальчиво заметила:

— Но ведь ты заставила нас поклясться на Библии, вот нам и пришлось… — Она запнулась и, опустив глаза, пробормотала: — Нам с Крисом пришлось…

— Пришлось перепихнуться? — подсказала Джуди, гневно сверкая глазами. — Ах ты, блудливая кошка!

— Да нет же! Мы с Крисом… — Глория перевела дыхание и выпалила: — Мы с ним поженились!

— Когда?

— Сегодня.

— Глория, как ты могла?!

— Мне уже восемнадцать, — напомнила Глория. — Что хочу, то и делаю.

— Что же ты наделала?! — Джуди смотрела на сестру во все глаза. — Совсем рехнулась от безделья!

— Мы женаты, и теперь это не грех, — с достоинством произнесла Глория. — Теперь мы с Крисом можем делать все, что захотим.

Джуди смотрела на наглую сладкую парочку, развалившуюся нагишом на кровати, и ей казалось, что у нее уходит пол из-под ног. Все кончено. Глория, ее любимая сестренка, больше ей не принадлежит! Она любит этого волосатика, и ей, Джуди, больше нет места в ее жизни. Привычный мир рухнул.