Джоко не двинулся с места. Его глаза были как раз на уровне бороды русского. Хотя в нем было почти шесть футов роста, ему пришлось запрокинуть голову кверху, чтобы взглянуть в черноглазое лицо сутенера.

Двигаясь без суеты и спешки, словно впереди у него целая вечность, русский оперся локтями на стойку. Он повертел пивной кружкой, предназначавшейся Мэри Маргрет.

– Хочешь ее?

– Премного благодарен, но, боюсь, я ее испорчу, – осклабился Джоко.

Русский усмехнулся.

– Ты ее не испортишь, она девочка что надо.

– Это уж точно.

Джоко надвинул котелок на лоб, послал торжествующей Мэйзи воздушный поцелуй и ушел в ночь.

Стоял такой густой туман, что даже с расстояния двух шагов цоканье конских копыт звучало откуда-то издали. Джоко выдохнул смрадный воздух «Петуха» и полной грудью вдохнул воздух улицы. Вонь гниющих отбросов, валявшихся на влажной мостовой прямо у него под ногами, ударила ему в нос.

Джоко поморщился. Он уже собирался поднять воротник и отправиться домой, как вдруг из пелены тумана перед ним возникла мужская фигура.

– Джоко Уолтон! Тебя-то мне и нужно. Форма лондонского полисмена была скрыта под плащом, но на шее у мужчины блестела латунная бляха с львиными головами, ясно говорившая о том, что этот человек принадлежал к числу блюстителей порядка.

Джоко в испуге отскочил назад.

– Эй, я непорочен как младенец.

– Само собой, Джоко. Это нам известно. Но у Ревилла есть для тебя одно дельце.

Джоко отступил еще на шаг назад.

– Я уже занят.

– Ревилл посмотрит, чем ты занят.

Джоко снова попятился, но полицейский шагнул за ним.

– Я спешу домой, – заявил Джоко.

– Это не займет много времени, – констебль схватил его за шиворот и повел с собой.

Туман вокруг них был таким густым, что даже их шаги затихли как-то внезапно.

Джоко Уолтон с лицом темнее тучи брел сквозь пелену непроглядного ночного тумана по пустынной безлюдной улице. До восхода солнца оставалось не меньше получаса – в это время многие еще видят сладкие сны, да и сам он тоже не отказался бы сейчас вздремнуть часок-другой.

Джоко почувствовал запах свежевыпеченного хлеба, и у него потекли слюнки. Повинуясь чутью, он пошел на задний двор дома и выяснил, что запах исходил из расположенной в подвале пекарни. Здесь ему вряд ли подфартит – поблизости не было даже мальчишки-подмастерья, который за фартинг согласился бы вынести булку.

У Джоко урчало в желудке, не лучше было у него и на душе. Про себя он проклинал то, чем ему предстояло сейчас заняться. Он должен будет встать напротив дома на Обри Уолк и мерзнуть там по меньшей мере добрых пару часов, пока из парадной двери не появится мисс Мария Торн.

Оказавшись на Обри Уолк, Джоко замедлил шаг. Дома на этой улице, в которых сдавались меблированные комнаты для людей небогатого сословия, выглядели одинаково – все из посеревшего от копоти кирпича, с одним подъездом, с четырьмя печными трубами по каждую сторону крыши.

Джоко достал из кармана страничку, вырванную из блокнота. «Номер тридцать восемь», – прочитал он вслух и положил записку обратно в карман. Пройдя еще шесть домов, он остановился возле темного фасада дома. Не было слышно ни звука. Джоко поежился и засунул руки поглубже в карманы.

В ту же самую минуту дверь подъезда отворилась, и оттуда вышла молодая женщина, одетая во все черное, с утомленным и бледным как мел лицом. Даже не сверяясь с описанием, которое ему дал Ревилл, Джоко догадался, что это и была Мария Торн.

Увидев Джоко, слонявшегося с хмурым видом у подъезда, Мария вздрогнула. Их глаза встретились – оба неприветливо взглянули друг на друга.

Джоко сделал вид, что разыскивает какой-то дом. Он снова вытащил из кармана бумажку и пробежал по ней глазами.

– Номер сорок два, – пробормотал он как бы про себя и, устремив взгляд на следующий дом, направился к нему.

Мария Торн, похоже, перестала его опасаться.

– Номер сорок два через четыре дома отсюда, – произнесла она вслед мягким голосом.

– Спасибо, мэм, – кивнул Джоко, не поднимая на нее взгляд, и ускорил шаг.

Мария больше не удостоила его вниманием. Она заперла дверь и двинулась в противоположную сторону.

Джоко стоял у входа в дом номер сорок два, не отрывая глаз от удаляющейся фигуры Марии и ругая себя последними словами. Она заметила его, видела его лицо и даже заговорила с ним. Вот незадача! Теперь она легко узнает его в толпе, если он станет следить за ней.

Сначала Джоко подумал, не прекратить ли слежку и не отправиться ли назад к Ревиллу. Инспектор тогда послал бы кого-нибудь другого. Но потом Джоко вспомнил про признание.

Ревилл без промедления использует эту бумагу, и Джоко придется закончить дни в Дартмурской тюрьме. От этой мысли его тело с головы до ног покрылось гусиной кожей.

Джоко был в ловушке, и выбирать ему не приходилось. Ему нужно было продолжать следить за Марией Торн и приложить к этому все свои усилия.

Мария взглянула назад. Она не ошиблась – третий раз за сегодняшнее утро она видела одно и то же лицо.

Она уже почти час пробиралась через незнакомые ей районы Лондона к Юстонскому вокзалу. Сначала она подумала, что ошиблась. Но нет, позади себя она снова увидела белокурого молодого человека в котелке, того же самого, который стоял на улице, когда она на рассвете выходила из дома.

Тот мгновенно отвел глаза. Пока Мария стояла остолбенев, он свернул на другую улицу. Зайдя за угол, она оглянулась и поискала его глазами, но улица была пуста. Нет, все-таки она ошиблась – мало ли светловолосых молодых людей в котелках слоняется по лондонским улицам.

Чем ближе подходила Мария к вокзалу, тем больше она спешила. Она уже слышала гудки паровозов, чувствовала, как дрожит земля, когда составы с грохотом прибывали или отправлялись с вокзала. Интересно, ушел уже утренний поезд, на который она хотела поспеть? Вдруг ей придется долгие часы ждать, пока подойдет следующий?

Ее внезапно осенила другая мысль. Все ли ее еще преследует тот человек? Мария остановилась и стала рассматривать витрину магазина, затем быстро повернула голову и содрогнулась от страха. Незнакомец, несомненно, снова следовал за ней – знакомый котелок, сдвинутый на затылок, маячил в толпе. Поймав на себе ее взгляд, тот достал из кармана сложенную газету, развернул и сделал вид, что читает. Затем посмотрел на вывеску магазина, кивнул сам себе, сунул газету обратно в карман и вошел внутрь.

Мария оперлась рукой о фонарный столб, чтобы не упасть. Ее сердце колотилось так, словно стремилось вырваться из груди, голова кружилась. Зачем кому-то нужно было ее преследовать?