27 апреля

У Глафиры Грачевой на днях убили парня. Он служил в морской пехоте 324 сд. А вчера позвонили из зенитного полка Шуста: при обстреле погиб Лешка Казанин, цыган из Бийска, которого послали в этот полк на курсы. Он еще и стриг и брил всех нас. И любил при этом бормотать что-то вроде рекламной зазывалки: «Вот она, вот она, ночью работана, днем продаем. Подходи – подешевело, расхватали – не берут. Граждане, десять! Только десять! За десять рублей корову не купишь, дом не построишь, ко мне придешь – удовольствие получишь».

Однажды я вдруг вспомнил эту зазывалку на книжной ярмарке в ВВЦ (ВДНХ), где два раза в год всегда принимаю участие в торговле книгами издательства «Алгоритм», уже лет десять издающего мои писания. И, подняв над головой какую-то свою книгу, начал шуметь: «Вот она, вот она, ночью работана!..» Люди смеялись и останавливались у нашего прилавка. Торговля шла неплохо…

На днях подорвался на мине еще сержант Морозов, что прибыл к нам из 125 роты ВНОС. Подорвался на новой мине. Немец много набросал их по дороге в Рябиновку. Глянешь на поле – будто желтые цветы. Взрываются при прикосновении. Морозов поддел ногой – взрыв!

А еще рассказывают, что Дора Карабанова со своим фронтовым мужем каким-то капитаном попали в плен. И теперь немцы разбрасывают листовки о том, как прекрасно живут супруги.

28 апреля

Сегодня нагрянул подполковник Максименко, замначштаба армии по политчасти. Внушительный мужчина. Его первой жертвой оказался я. Потом – военфельдшер Хмелинин, парторг Ильин, еще кто-то. Меня он больше поучал, чем ругал. «Кого вы принимаете в комсомол? Всех, кто пожелает. У вас какое образование? Вам надо переучиваться. У вас теория не связана с практикой…» Ну, дал звону.

29 апреля

– Товарищи, мы заслушали суровый, но справедливый приговор. Этот человек нанес ущерб Красной Армии. Он нарушил присягу советского воина. Смертью карает народ нарушителя присяги. Русский сражается против немца, русский защищает Россию. А этот человек поднял руку на своего сражающегося собрата. Он опаснее немца. Немца мы видим перед собой, его мы встречаем грудью, а этот нанес удар в спину. Смертью карает народ изменников родины. У нас нет жалости к предателям.

2 мая

То, что записал 29-го, я должен был сказать перед строем после зачтения приговора Лаврову. 29-го утром капитан Ванеев вызвал меня и велел приготовиться выступить. В 11 часов его должны были расстрелять.

В 10 нас построили с оружием, было человек 50. Пришла еще рота охраны. Вышли из Кульшичей на склон холма. Там нас построили углом. Миронов и Попов привели Лаврова. Он был бледный, заросший, глаза безумные, остановившиеся. Капитан сказал, зачем нас привели и предоставил слово мне. Я волновался. Пока говорил, Лавров стоял спиной к строю метрах в ста. Потом его подвели к яме. Майор юстиции зачитал приговор. Закончил он так: «Товарищ комендант, приведите приговор в исполнение». Тот повернул Лаврова лицом к яме (руки у него были связаны), выхватил из-за пазухи пистолет и выстрелил в упор в затылок. Лавров повалился назад, комендант выстрелил еще раз. Из выходной раны около глаза хлынула кровь. Труп спихнули в яму, скомандовали : «Разводите людей!». Человека три остались закапывать. Ничего он не сказал, не крикнул, умер молча. Яшка Миронов рассказывал, что когда его везли из Уречья, он попросил покурить.

Не дай бог хоть еще раз видеть такое. Ну, а что делать, если стреляют в спину.

Видимо, как показало следствие, стрелял не Шуник, а Лавров и он самый старший из них. Шуника и всех остальных отправили в штрафную роту.

6 мая

3 мая было партийно-комсомолькое собрание. Вопросы такие: 1. Доклад капитана Ванеева о приказе Сталина №70. 2. О третьем военном займе. Он свел свой доклад к оглашению приказа и разъяснению некоторых моментов. По второму вопросу – партог Ильин. А сейчас находимся вместе с капитаном на взводном посту Павлова. Мы с ним намечали, что рядовые будут подписываться на 100 рублей, а начальник постов – на 200. Но дело превзошло наши ожидания: ниже 200 не подписывались. Модунов – на 300, Распопов и Прасол – на 500. Я вначале, исходя из старых представлений, подписался было на 200, но потом еще на 200.

Накормили нас блинами, угостили самогонкой и мы тронулись на пост Райса. Там подписались еще лучше. Сам Райс – на 550, остальные на 300. Часов в 11 докладываем в роту: подписались на 9 тысяч. В честь удачной подписки выпили и опять ели традиционные блины. На другой день пост Рожкова подписался на 2100 рублей.

7 мая

Нахожусь на посту Райса. Вчера вечером долго и интересно говорили. Об этой войне: будет ли она последней?

О переломе, который война внесла во всю жизнь. Он говорил, что мы кончали десятилетку с розовым взглядом на жизнь. Но уже в школе такой взгляд начал у него меняться. Как это совместить, говорит, – у нас в младших классах была молодая привлекательная учительница, общественница, словом, образцовая деятельница в масштабе школы. Ас другой стороны, она приглашала к себе домой учеников старших классов и сожительствовала с ними. В армии его поразило воровство интендантов и старшин.

17 мая

9-го вечером пришел в Долгий Мох на пост Распопова и Прасола. Мне везет: всегда, как приду на пост поближе к передовой, так обязательно начнется обстрел деревни, где стоит пост. Так было у Берковича, когда рота стояла в Журавле, а взвод Павлова – в Теляшах. (Там я впервые увидел немца на виселице). Так и здесь. Снаряды падали недалеко каждые 3-5 минуты. Пришлось идти на улицу и лезть в отрытые щели. Снаряды стали ложиться ближе. Наконец, один снаряд угодил в дом против нашего. Когда немного утихло, я сходил туда. На полу валялся убитая девушки (местная, с 23 года) и красноармеец лет 25. Тела их были иссечены осколками. Над телом девушки рыдала ее 16-летняя сестренка. Из документов парня следовало, что он из 110 сд, с марта – кандидат партии. В кармане медаль «За отвагу».

Мы ожидали, что ночью немец усилит огонь, но не случилось, хотя и стреляли. Я только один раз выходил в щель, когда зажигательный снаряд запалил дом неподалеку. Не выспался. В пять часов вместе с Казаковым и Овчаренко уехали на подводе в роту.

Начали строительство нового города в лесу недалеко от маленькой деревеньки Пчельня. Неудобно, что мне не пришлось работать на строительстве. Ой, да еще всем хватит…

15 мая

Ума не приложу, как это стихотворение Есенина попало на фронте в дневник. Книгу поэта я приобрел только в 48 году, когда впервые после бухаринского погрома на Первом съезде писателе в 1934 году издали его сборник. Я подарил его Эльзе Бабкиной, преподавательнице немецкого языка из Иркутска, с которой оказался в одной группе туристов в путешествии по Кавказу. Эльза мне нравилась. Она много раз приезжала в Москву.