Я скользнула взглядом по афишам: Алексей Ратманский представляет «Поцелуй феи» на музыку Стравинского, «Спящая красавица» Чайковского. Наши! Я почувствовала гордость за русских, словно сама напевала мелодии Петру Ильичу, и кокетливо пожала плечами:

— Почему бы и нет? Здесь я почти дома.

— О, женщины, у вас одни намёки, — засмеялся Джек.

И мне вдруг показалось, что он тоже волнуется.

Холл назывался Гранд Променадом. Оба края его ограничивали белые скульптурные композиции по две фигуры в каждой: весьма упитанные обнажённые дамы и циркачки.

— Кстати, свод здесь реально золотой, — заметил мой любимый мужчина. — И вот эта штуковина тоже.

Он показал на выпуклую громадную фигуру на стене, похожую на растянутую, абстрактную юлу, в которую в любом случае упирались гости, поднимаясь по лестнице.

— Богато, — сказала я.

Изысканной я б не сию декорацию не назвала, как и скульптуры Гранд Променада. Подумалось, что наш Ростовский музыкальный театр, который в городе называют «Белым роялем», и без золотых блямб выглядит гораздо более храмом искусства, чем этот знаменитый балетный «Дом Баланчина».

Жаль, я в Большом театре не была, а ведь там ещё красивее! И я снова улыбнулась Джеку, переполненная гордостью за Отчизну. Когда живёшь дома, не замечаешь, как много чудесного вокруг. Даже несмотря на разухабистую грязь и рытвины на дорогах. Это приятное сравнение и афиши с русскими фамилиями внезапно вселили в меня уверенность, которой мне так не хватало. Мои соотечественники покорили Нью-Йорк, почему я не смогу?

То и дело здороваясь и кивая по сторонам, Джек повёл меня по мраморной лестнице вверх.

Я рассматривала платья, узнавая некоторые из Сакса или из просмотренных каталогов haute-couture[8]. Разглядывала лица, людей, ежедневный расход которых превышал мой недавний месячный… и вдруг вспомнила «Мастера и Маргариту». Что-то демоническое было во всей этой чёрной фрачной степенности, алых губах дам, бриллиантах; биржевых взглядах; подчёркнутых улыбках, не натуральных двойных поцелуях — щека у щеки, даже не касаясь.

Поймала себя на мысли, что и сама улыбаюсь неискренне. Мне стало стыдно. С каких это пор я решила смотреть на людей, как Ленин на буржуазию?

Это мой новый круг, люди, с которыми я так или иначе буду встречаться и здороваться, знать по именам — так же, как Джек. Значит, лучше искать в них хорошее, а не критически выковыривать недостатки! Вокруг меня — не враги, а люди. У них радость или грусть — такая же на вкус, как у меня, как у моих близких, как у бомжа в метро, и слёзы такие же солёные.

Джек представил меня пожилой паре, не спеша ступающей по лестнице. И я улыбнулась им по-настоящему, замечая руку в руке, жизненный опыт, ум и искринку тепла в серых глазах миссис Стейнберг в ответ на моё почти французское «Очарована». Было чем очароваться, ведь она оставалась женщиной, несмотря на морщинки и элегантную седину, а мистер Стейнберг — подтянутым джентльменом в своём преклонном возрасте!

«Только хорошее, — сказала себе я, — отмечай только хорошее! Плохое само увидится…»

Хорошего было много: взять хотя бы аккуратность, ухоженность и очевидную заботу о теле и одежде — большинству, особенно тем, кто помоложе, был знаком спорт-зал не понаслышке. Было много красивых женщин и энергичных мужчин. Внутренне я отметила для себя основную градацию: одни — молодые и немного старше, модельные, словно участницы конкурсов красоты разных лет, — жёны или спутницы; вторые — чаще менее красивые, но более цельные, подтянутые, словно сбитые из плотной энергии, — дамы из бизнеса. Я их мысленно прозвала «домохозяйками» и «охотницами».

— И все работают на Оле-Олу? — удивилась я.

— Нет, малышка. Вон тот, рыжеватый, с бокалом шампанского, — девелоппер. А те трое — из рекламной корпорации. Тот темнокожий в белой тройке — спортсмен, Уилл Росс. Глянь-ка налево — звезда бейсбола, Ларри Климан со своим менеджером. Мы их спонсируем. Близко не приближайся, страшный бабник.

Я прыснула. Джек погрозил мне пальцем и продолжил.

— Помимо топов, на таких вечерах бывает ещё масса инвесторов, влиятельных акционеров, брокеров.

— В общем, бизнес-бомонд, — подытожила я.

— Не только. И телевизионщики есть. Опру узнаешь?

— Где?! — воскликнула я, вытянув шею.

— Да вон же она, у колонны.

Я уставилась на чернокожую звезду телевидения. Она и тут была звездой — притягивала к себе внимание и была окружена людьми. Но Джек не дал мне её долго разглядывать, потянул за локоть и тут же познакомил с лысым американцем средних лет, с любопытными тёмными глазами.

— Мой коллега, Майк Девенпорт. У него такое чутьё, что никогда, слышишь, никогда, Сандра, не спорь с ним на деньги.

— Обещаю не спорить.

— А на интерес? — блеснул глазами мистер Девенпорт.

— Сандра, на интерес с ним тем более не спорь, — хмыкнул Джек и опять погрозил пальцем, — заставит тебя кукарекать на барной стойке.

— Когда такое было?! — возмутился коллега. — А, я понял! Ты специально настраиваешь против меня свою красавицу-спутницу, чтобы она и не посмотрела в мою сторону! Пройдоха ревнивый!

Джек игриво пожал плечами. Мы вместе рассмеялись. Затем познакомились ещё с парой похожих друг на друга мужчин с жутким австралийским акцентом. Потом с худой высокой дамой в брючном костюме, Алисией Эванс, фотографию которой можно было запросто помещать в фотобанк с тэгом «Бизнес-акула». Впрочем, ко мне она отнеслась очень благосклонно.

Люди были не привычные, словно из другого теста, но говорили при знакомстве приятные мелочи и что-то о моей красоте. Я то дело ловила на себе взгляды мужчин и оценивающее внимание женщин. Кажется, Джек тоже. Грудь он выпятил колесом и сиял, как кристалл Сваровски. Я мысленно посылала своей «фее-крёстной» благодарности и ставила себе плюс сто баллов в карму за удачные покупки. А ещё невольно чувствовала себя неотразимой, и это мне чертовски нравилось!

* * *

Внезапно осанка Джека изменилась, я уловила от него лёгкую волну напряжения. Он задал нам направление, и я заметила, что мы приближаемся к хозяйке мероприятия. Меделин Кроннен-Стоу стояла посреди зала собственной персоной. В ярко-синем платье с открытым верхом и расширяющейся книзу юбкой, постепенно переходящей в шлейф, со свежим цветом лица и пронзительными чёрными глазами. В реальности она была ещё красивее, чем на фото в Фейсбуке. И моложе.

Я взглянула на Джека: да, он волновался. Странно. Я привыкла, что ему ничьё одобрение не нужно.

— Меделин, вы прекрасны, как всегда, — сказал мой любимый мужчина. — Позвольте представить вам мою невесту, Александру Лозанину.

— Здравствуйте, Александра, — улыбнулась она церемонно.