Страж порядка самодовольно ухмыльнулся.

— Если я берусь за дело...

— Прекрасно, — снова перебил его я. — Если ты берешься за дело... Что, трудно было?

— А ты как думаешь?

— Думаю, трудно. Думаю, тебе пришлось вырезать кусок чужого сна и перенести его целиком в темницу, д иначе это не осталось бы незамеченным моим паучком, Не так ли?

— Так.

— И наверняка это обошлось твоему сну баснословно дорого?

— Ну, как тебе сказать...

— Как есть. Дорого?

— Возможно, ты угадал.

— Значит — дорого.

Клинт Иствуд пожал плечами.

— А это для тебя имеет какое-то значение? Главное, ты попал в тюрьму. Я тебя сцапал.

— Имеет. Немаловажное, — сухо сказал я. — И вообще, перестань увиливать. Отвечай на вопросы без задержки.

— Ну, ты наглец, — промолвил страж порядка. — Редкий наглец. А если я не стану отвечать на твои вопросы?

— Будешь. Хочешь сказать, что провернул все это дело лишь из любви к искусству, лишь для того, чтобы доказать свою приверженность закону? Я в это не верю. Даже новые и активно посещаемые сны трижды подумают, прежде чем позволить себе такое расточительство, как покупка кусочка другого сна. А уходящий...

— И значит, — подсказал страж порядка. — Значит...

— Получается, ты мог это сделать лишь с одной целью. Выходит, ты не блефовал, когда говорил мне о задании. Я угадал?

— Возможно. Я поморщился.

Ну что это в самом деле за детские игры? За кого он меня принимает?

— Хорошо, — промолвил страж порядка. — Ты все рассчитал верно. Мы могли доставить тебя в наш сон только таким образом. И потратились, весьма... Надеюсь, ты это оценишь и будешь посговорчивее.

— Насчет потратились, — промолвил я. — Думаю, тут уместно другое слово. Разорились. Нет? Не возражаешь?

Клинт Иствуд пожал плечами.

— Возможно, ты и прав. Я не приглядываю за нашей казной.

— Разорились, разорились, — напирал я. — И это значит, что я вдруг с каких-то фиников стал для вас очень ценен. Я правильно угадал?

— Возможно.

— А раз так, раз я представляю для вас такую ценность, то, может быть, стоит проявить в отношении меня элементарную вежливость? Я бы, например, сейчас не отказался от чашечки кофе. Это здорово улучшит мое самочувствие.

— Самочувствие, говоришь? А улучшит его новость, что, если мы не столкуемся, тебе придется не только понести наказание за совершенное в нашем сне преступление, но и отработать потраченные на твою поимку деньги?

Я понюхал воздух.

Да, на запахах они экономили, это точно. А ведь в тюремных запахах — половина очарования мест лишения свободы. Привыкается к ним в один момент, но Даже после того, как ты перестаешь их замечать, они все равно продолжают делать свою работу, продолжают тебе напоминать, что ты находишься не у тещи на блинах.

— А птица-лоцман вранье? — спросил я.

— Нет, — мрачно сказал страж порядка. — Чистейшая правда. Она есть и, если ты столкуешься с касиком, станет твоей.

Я удивился:

— Тогда в чем дело? Мы столкуемся. Как ты помнишь, я отказывался поговорить о предложении вашего касика лишь потому, что не верил в существование птички. Если она и в самом деле может стать моей, то я готов... — тут мое благоразумие, вовремя проснувшись, предостерегающе погрозило мне пальцем, и я осекся, — хм... обсудить ваше предложение прямо сейчас. И если оно мне покажется стоящим...

— Вот этого я и добивался, — мрачно улыбнулся страж порядка. — Кажется, теперь ты готов ко встрече с касиком. Мы идем к нему.

— Кофе, — напомнил я. — Сначала я должен выпить кофе. Иначе не сделаю ни шагу.

— Кофе! — гаркнул Клинт Иствуд.

Дверь камеры распахнулась, и появился пожилой; служка с подносом в руках. На нем был фартук и тростниковые сандалии. Узор, украшавший фартук, был, возможно, некогда красив, а теперь время и недостаток внимания к нему со стороны посетителей сделали свое дело, оставив от него лишь контур. Судя по всему, рисунок этот изображал, как некто собакоголовый пытался утащить у существа с телом коровы и змеиной шеей некий округлый предмет.

Я попытался прикинуть, как можно понять смысл этого рисунка, но меня тут же вывел из задумчивости рык стража порядка.

— Лакай свой кофе. Помни: у нас мало времени.

Я кротко улыбнулся.

Все верно. Страж порядка не должность, а состояние души. И между прочим, с этим человеком я вчера провел неплохой вечер. Мы славно наклюкались, мы даже поведали друг другу грустные истории своей жизни, и вот тебе, наутро — «Лакай». М-да... состояние души. Именно оно.

Я взял с подноса служки чашечку кофе, сделал осторожный глоток и удовлетворенно прищелкнул языком.

Кофе был неплох, совсем неплох для такого занюханного сна.

И все же, что это за задание, ради которого мне оказывают такие почести? Вон и кофе даже подали неплохой. Скрипнули зубами, но подали.

Ох, не к добру это, совсем не к добру. И если не к добру, то ко злу, стало быть? А что может быть хуже моего нынешнего положения? Угодить на скромную, тепленькую вечеринку в свою честь, вечеринку под названием «Аутодафе»? Получить в подарок колпак, разрисованный сценами Страшного Суда, и под тенью креста пойти к огромной вязанке дров?

Я покачал головой.

Нет, что-то опять не те мысли мне в голову лезут. По идее, я сейчас должен думать о том, как бы мне половчее выбраться из этой ловушки. Тоже хорош — Унес ноги из уходящего сна и расслабился. Захотелось ему видите ли залить грусть-печаль. А никого лучше, чем страж порядка из того самого сна, не нашлось. Понадеялся на сторожевого паучка.

Да, кстати, о паучке...

Я медленно и со вкусом допил кофе, поставил ча-шечку на поднос и шагнул к скамейке.

Ну-ка, иди к хозяину!

Паучок послушно скользнул в подставленную ладонь и мгновение спустя исчез в кармане.

Вот так-то, он мне еще пригодится. И если стражу порядка удалось сейчас его обмануть, это еще ничего не значит. Случаев, когда он спас мне жизнь, вовремя под. няв тревогу, не счесть.

— Думаешь, ты сюда уже не вернешься? — спросил Клинт Иствуд. — Думаешь, тебе эта штука еще пригодится?

— То есть, — промолвил я. — Предложение, которым меня хочет огорошить ваш касик, настолько неприемлемо, что ты допускаешь мысль, будто я предпочту сгнить в этой темнице?

— Кто знает? — ухмыльнулся Клинт Иствуд.

Я подумал, что примерно так ухмыляется акула, узрев в пределах досягаемости ножки неосторожной купальщицы. Еще так улыбается обманутая невеста, обнаружившая след сбежавшего жениха. Обнадеживало это меня, конечно, мало. Впрочем, кто знает, может быть, меня самым элементарным образом берут на пушку?