Помимо экономических последствий, Октябрьская война и энергетический кризис спровоцировали очень серьезные перемены на политической арене, что и придало данному кризису глобальный характер. Он затронул, хоть и разным образом, и капиталистический, и социалистический мир, страны глобального Юга и глобального Севера.

2.3. «Европейцы ведут себя как шакалы»: Октябрьская война 1973 года в американо-европейских отношениях

Война и энергетический кризис стали серьезным испытанием на прочность американо-европейских отношений. По иронии судьбы, 1973 год был провозглашен в США «годом Европы», что выражало намерение Вашингтона разрешить накопившиеся в предыдущем десятилетии разногласия с союзниками. Однако на деле динамика отношений оказалась далеко не столь однозначной. Понимая, что за началом поставок оружия Израилю последует нефтяное эмбарго, а также осознавая масштабы урона для собственной экономики, европейские страны, за исключением Португалии, отказали США в праве использовать свои территорию для переброски американского оружия в Израиль. Более того, Франция и Великобритания приостановили поставки вооружения, закупленного еврейским государством еще до начала войны.

Реакция американцев на подобное «диссидентство» весьма красочно может быть выражена фразой госсекретаря Киссинджера: «Европейцы ведут себя как шакалы. Это просто позор. Они всячески подстрекают арабов Они не оказали нам никакой поддержки, когда мы в этом нуждались Когда это все закончится, – а это произойдет в ближайшие несколько дней – мы в первую очередь должны оценить состояние отношений с нашими европейскими союзниками и то, чего стоят все эти разглагольствования об общности интересов в сфере безопасности и по всем другим вопросам». Небывалое со времен выхода Франции из военной организации НАТО «неповиновение» союзников не могло пройти незамеченным для внешних игроков. Так, советский еженедельник «Новое время» отмечал: «В конце нынешнего года проблемы в НАТО носят новый, мягко говоря, своеобразный характер. Многое в мире выглядит по-разному, если смотреть на это из окон Пентагона или из министерских кабинетов в западноевропейских столицах».

Причина кризиса в атлантических отношениях заключалась, на наш взгляд, в несопоставимости американской и европейской точек зрения на происходящее на Ближнем Востоке. Например, в одном из меморандумов Форин-офиса отказ Великобритании помочь США с доставкой оружия Израилю объяснялся тем, что Лондон не рассматривал этот конфликт «как конфронтацию между Западом и Востоком». В одном из аналогичных докладов, посвященных проблеме влияния Октябрьской войны на отношения внутри НАТО, делалось заключение, что вплоть до 1973 года США игнорировали «тот простой факт, что Европа и Япония очень серьезно зависят от нефти из этого региона».

Что касается общего тона отношений между союзниками, то, например, Лондон с досадой отмечал публичную критику союзников со стороны Вашингтона в конце октября – начале ноября 1973 года. На Даунинг Стрит интерпретировали нападки министра обороны США Дж. Шлессинджера как знак того, что у политического истеблишмента США «сдают нервы». Последнее может объясняться также тем, что в самих США завершающая стадия Уотергейтского скандала совпала с войной на Ближнем Востоке: 10 октября 1973 года вынесен приговор бывшему вице-президенту Спиро Агню по обвинению в коррупции, а 20 октября произошло событие, вошедшее в историю как «резня в субботний вечер». Министр юстиции Э. Ричардсон, отказавшись уволить по приказу президента специального следователя по Уотергейтскому делу А. Кокса, ушел в отставку вместе со своим заместителем У. Ракелхаусом. Кокс в конце концов все-таки был уволен, но этот эпизод, подхваченный прессой, резко усилил подозрения относительно личного участия президента в скандале. 30 октября 1973 года, в пору, когда Уотергейт достиг своего пика, Р. Никсон чистосердечно признавался А. Ф. Добрынину: «Я подвергаюсь постоянной ожесточенной атаке всеми моими противниками . Если говорить просто, по-человечески, временами мне бывает очень трудно».

Стоит ли говорить, какую панику в европейских столицах вызвало объявление состояния повышенной боевой готовности американских войск в Европе. Согласно британскому исследователю Э. Скотту, Вашингтон известил о своем решении Лондон (и только Лондон!) всего за 1,5 часа до выступления Никсона. Этого времени не хватило для получения дополнительных разъяснений, так что премьер-министр Э. Хит вынужден был предстать перед палатой Общин, имея на руках лишь ту информацию, которую его штаб сумел почерпнуть из прессы. При этом, если, например, в Великобритании эту меру администрации считали адекватной сложившейся обстановке, хотя и замечали, что США «могли бы получше информировать нас», то для Франции такие действия были просто неприемлемы. Именно поэтому президент Ж. Помпиду выступил с инициативой раннего созыва саммита глав государств ЕЭС, что, как опасались в Лондоне, в контексте ситуации на Ближнем Востоке могло спровоцировать дальнейший рост напряжения между союзниками. А. де Старк, представитель Бельгии при НАТО, в одном из своих выступлений подчеркнул, что предварительные консультации с союзниками по вопросу введения состояния повышенной боевой готовности были «не просто обязанностью, а юридическим и моральным долгом» США.

Критика курса США на Ближнем Востоке не могла не усугубляться еще и тем, что европейские страны находились под очень серьезным политическим давлением со стороны арабских государств. В течение октября 1973 года послы девяти стран – членов ЕЭС в Саудовской Аравии были извещены о том, что в королевстве склонны полагать, что их правительства «делают меньше, чем могли бы, для мирного урегулирования». Это, безусловно, было искусным ходом Эр-Рияда. 16 ноября ливийский лидер, чья страна поставляла большую часть нефти на итальянский рынок, заявил, что поставки европейского оружия и ливийского топлива отныне будут связаны напрямую. В итоге осознание уязвимости собственного положения подтолкнуло ЕЭС к самостоятельным политическим шагам на ближневосточном направлении.

Париж, как наиболее дипломатически активный член Девятки, уже 16 октября 1973 года выступил с предложением о превращении Четырехсторонней комиссии, созданной по инициативе Франции еще в 1969 году для преодоления последствий Шестидневной войны 1967 года и включавшей СССР, США, Англию и Францию, в форум для проведения непрямых переговоров между участниками Октябрьской войны. Общеевропейская инициатива увидела свет 6 ноября 1973 года, когда министры иностранных дел, встретившиеся в Брюсселе, выпустили совместную Декларацию по поводу арабо-израильского урегулирования, полностью отвечавшую требованиям арабской стороны. Они не только призвали участников конфликта отвести свои войска к линии 22 октября 1973 года, но и провозгласили принципами мирного урегулирования прекращение оккупации Израилем территорий, захваченных в 1967 году, а также учет легитимных прав палестинского народа.

Все это вызывало массу вопросов в Вашингтоне. Так, на встрече министров обороны США и Великобритании в Гааге 7 ноября Дж. Шлессинджер обвинил Великобританию, ассоциировавшуюся с решениями ЕЭС, в том, что «британская политика приобрела характеристики “гнилого голлизма”». Министр иностранных дел ФРГ В. Шеель пытался объяснить американскому послу, что Декларация изначально разрабатывалась для того, чтобы выразить поддержку действиям Г. Киссинджера, который как раз в это время осуществлял запуск своей «челночной дипломатии». При этом министр подчеркнул значимость европейской экономической и гуманитарной помощи палестинцам на стадии воплощения в жизнь условий мирного договора.