Только капитан Дятлов, прослуживший в милиции двадцать пять лет, причем последние двадцать в уголовном розыске, относился к происходящему как к делу хотя и неприятному, но привычному и вполне обыденному.

— Смотри, вот на куске колбасы следы зубов остались! — он показал пальцем, и эксперт-криминалист Бровков навел фотоаппарат на очередной крупный план.

— Ты потом слепок сними, пригодится, — Дятлов пригнулся, хищно изучая измятую землю вокруг кострища. Верхняя губа у него приподнялась и нервно подергивалась, как у ищейки, вынюхивающей след. — Чую я, это ЕГО зубы.

— Сделаем, — буднично кивнул Бровков, который уже не один десяток лет копался в дерьме мест происшествий.

— И здесь пальцы наверняка остались, — ноготь оперативника ткнул в банку из-под клея. — Давай, скатай на черную пленочку… Думаю, тоже ЕГО.

— Скатаем, — равнодушно кивнул Бровков. — Ты часом не проголодался? Потом можешь колбаску доесть.

Раздался громкий звук. Женщина-железнодорожница с трудом подавила рвотный позыв.

— Ну, когда вы меня отпустите? — плачущим голосом в очередной раз взмолилась она. — Я вообще не могу на мертвяков смотреть, а тут такие страсти…

— Это вы зря, — успокаивающе сказал Калинов, повернув к понятой одутловатое лицо с навеки застывшим брюзгливым выражением. — Мертвые гораздо лучше живых. Никогда ничего плохого не делают…

И, повернувшись к безымянному следователю, уже другим — строгим и деловым тоном добавил:

— Раневые каналы глубиной до двадцати сантиметров. Скорей всего — традиционная самодельная финка…

Дятлов, внимательно глядя под ноги, медленно пошел вокруг остатков костра по расширяющейся спирали. Но, так ничего и не найдя, наткнулся на кинолога, безуспешно наклоняющего голову овчарки к земле.

— Ищи, Рекс, ищи! След, Рекс, след!

Пес фыркал и вырывался, шерсть на загривке встала дыбом.

— Ну, что тут у тебя?

— Не пойму, — растерянно ответил сержантик. — Никогда такого не было… Как будто боится… Видно, какой-то гадостью посыпали…

Опер провел пятерней по редеющим и к тому же крашеным волосам. Испитое морщинистое лицо, тусклый взгляд, — он выглядел гораздо старше своих лет. Как будто был не действующим капитаном милиции, а пенсионером-ветераном. Сейчас он чувствовал себя неудачником и испытывал нарастающее раздражение.

— Иди сюда, Паша! — окликнул его Калинов. — На третьем сорок пять ран, все колотые. А главное…

Тыльной стороной обтянутой резиной ладони судмедэксперт поправил очки. Кожу его лица покрывали черные точки, на щеке росла бородавка.

— Похоже, его того… Ну, сам понимаешь…

— Что я понимаю?! — дал выход раздражению Дятлов. — У меня уже все эти загадки знаешь, где сидят? Давай, Калинов, не темни!

— На трупе номер три имеются признаки посмертного мужеложства, — официальным тоном сказал дуборез. — Сейчас попробую взять мазок… Если там не спазмировалось…

Понятая в железнодорожной форме отбежала в сторону и согнулась. Ее вырвало. Следак[7]заметно побледнел и перестал писать.

— Какой же гад мог все это сделать?!

Крашеный капитан пожал плечами.

— Такой же труболет, как эти…

Молодой человек сморщился, словно от зубной боли.

— Ничего не понимаю! Это что же получается? Бродяги, бомжи, у них ничего нет… А ОН у них и колбасу отнял, и пойло, и одежду, и обувь, и убил, да ещё это…

Дятлов цинично усмехнулся с высоты своего двадцатилетнего оперативного стажа. Настроение улучшалось. В конце концов, он находился в своей стихии. Кровавой, гнусной, мерзкой, но привычной и хорошо знакомой. Пожалуй, только в такой обстановке он чувствовал себя, как рыба в воде. Особенно, если представлялась возможность кого-нибудь просветить.

— А что особенного? Запомни: все, что нужно человеку, он может получить от других людей!

— Прям-таки все? — не поверил зеленый следак.

— Все, все! — подтвердил капитан. — Авторитет. Уважение или страх, что для многих одно и то же… Деньги, секс… Кровь… Мне как-то переливали донорскую… Даже мясо!

— Как мясо?!

— Обыкновенно. Зеки часто едят друг друга… Иногда по необходимости: возьмут лоха в побег и сожрут. «Корова» называется. Иногда из блатовства, чтобы крутость свою показать, чтобы все боялись…

Оперативник вдруг осекся.

— Я знаешь, что думаю? Если б не эта колбаса, ОН бы вырезал у того, кто потолще, филейчик, зажарил и съел…

Вытирающая губы платком железнодорожница снова согнулась и с утробным рыком шарахнулась в сторону. Дятлов не обратил на это внимания.

— Сто пудов, так бы и сделал! Просто потому, что ему так надо! Ну, зверюга! Ты знаешь, мне такие еще не попадались!

Крашеный капитан оживился, глаза лихорадочно заблестели. Так преображается наркоман после желанной дозы морфина.

— Ну, что у тебя, Калинов? — пружинисто подскочил он к судмедэксперту.

— Не знаю, — вяло отозвался тот, с треском стягивая резиновые перчатки. — Мазок взял, а там видно будет. Биологию сделаем, вскрытие, тогда все и станет ясно…

— Это «тогда», а мне сейчас надо! — явно недовольный, опер так же пружинисто подскочил к криминалисту, который через мощную лупу задумчиво рассматривал на свет две дактилопленки попеременно. На каждой проступали характерные овальные пятна контрастного порошка.

— Ну что, есть?

Бровков неопределенно пожал плечами.

— Есть-то оно есть, да не знаю, как его съесть… Похоже, ОН был в перчатках. Тонких кожаных перчатках. Может, лайка хорошей выработки, может, замша…

— Да откуда у такого хищника лайковые перчатки?! — изумился Дятлов.

— Не знаю, это уже не ко мне вопрос. Только вот что я точно знаю: папиллярные линии бывают завитковые, петлевидные или дуговые. А тут какой-то узор есть, но непонятно какой… Я за пятнадцать лет таких никогда не видел. Скорей всего, это кожа перчаток пропечаталась…

— Постой, постой! Перчатки вообще следов не оставляют! Там же мертвая кожа, без пота и жира!

— Вот то-то и оно! — вздохнул Бровков. — Дело ясное, что дело темное. Ну, да ладно, посмотрим под микроскопом, в лаборатории банку поизучаем. Выясним, что к чему…

Сплюнув, капитан подошел к кинологу.

— Не отработали след, — не дожидаясь вопроса, доложил тот. — Скорей всего, ОН чем-то присыпал.

— Да вы что, сговорились? — сыщик выругался, но тут же взял себя в руки. — Ладно, на нет и суда нет. Идите в свои лаборатории. Я и сам его прищучу!

Расхлябанно скрипя рессорами на пустырь въехала серая, давно не мытая труповозка.