Я сказал, что прекрасно понимаю, о чем он говорит, и начал пересматривать сложившуюся у меня его оценку. Он был совсем не глуп. Если бы он оказался в либеральном лагере, то, вероятно, я бы достаточно высоко его ценил. Существовало множество людей, гораздо менее проницательных, но тем не менее пользовавшихся большим уважением.

— Сейчас я полагаю, что на съезде возникнет тупиковая ситуация…

За несколько минут он раскрыл мне такие партийные секреты, за которые любой вашингтонский журналист продал бы душу дьяволу. Я узнал, что намеревается делать президент и высшие круги обеих партий. Все это было крайне важно.

— Молодой человек, я делаю вас своим доверенным лицом, потому что если вы не будете знакомы с фактами, то окажетесь для меня бесполезны. К счастью, у нас есть деньги, меня поддерживают некоторые из богатейших людей Америки, и мы будем тратить все, что позволено по закону… и потом еще немного.

Тут он впервые улыбнулся, обнажив длинные желтые волчьи клыки.

Было уже почти половина второго, когда наша беседа завершилась.

— Я чувствую, мы поняли друг друга, — сказал сенатор, пожимая мне руку и провожая до дверей.

— Я тоже так думаю, сэр, — искренне ответил я.

Однако именно потому, что я прекрасно понял Леандера Роудса, у меня возник соблазн сесть на ближайший поезд, отправляющийся в Нью-Йорк, и начать крестовый поход против него. Прежде я не осознавал меру его коварства и даже не подозревал, какие мрачные фигуры стоят за его спиной. Это был разговор, бросавший в дрожь даже такого политически невинного человека, как я: я понял, что Хью Лонг был жалким дилетантом по сравнению с сенатором Роудсом.

В растерянности я спустился вниз в гостиную, вместо того чтобы отправиться наверх в свою спальню. К моему удивлению, буфетчик был еще там, собирая кофейные чашки и рюмки из-под бренди. Он выжидающе посмотрел на меня, но я только слабо улыбнулся в ответ, а потом, увидев пачку сигарет на диване напротив, решительно пересек комнату и взял их так, словно спускался именно за ними. Буфетчик со своим подносом исчез. Какое-то время я стоял и смотрел на угли в камине. «Какое же он чудовище, — бессильно подумал я. — И что же мне теперь делать? Как далеко заведут меня сомнительные интересы?»

— О, вы меня напугали, — раздался вдруг женский голос.

Я испуганно вздрогнул. Это была Вербена Прюитт в шелковом халате телесного цвета — просторном сооружении, напоминавшем палатку, которое делало ее еще больше похожей на гору гниющего мяса. Ее тонкие седые волосы были навернуты на бумажные папильотки, и я заметил на затылке лысое пятно размером с кардинальскую шапочку.

— Я ищу свои сигареты, — пояснила она. — Думала, что оставила их на диване.

Как неудобно: ее сигареты лежали в моем кармане. Будь у меня характер покрепче, следовало бы признать свою вину и вернуть сигареты. Но, как обычно, я выбрал более легкий путь.

— Наверно, они упали за спинку, — сказал я и начал демонстративные поиски, с идиотским видом изучая шторы.

— Неважно, — отмахнулась Вербена Прюитт. — Наверно, их забрал буфетчик. Они всегда так делают. Подбирают все, что плохо лежит, — она задумчиво взглянула на длинный ряд бутылок у камина.

— Налить вам что-нибудь? — спросил я, желая как-то услужить.

— Может быть, глоток вон того бренди, — сказала, улыбаясь, мисс Прюитт.

Я невольно отметил, что верхнюю челюсть она уже сняла на ночь. Но чрезмерная полнота лица делала это практически незаметным, вот только речь стала немного неразборчивой. «Интересно, — подумал я, — не следует ли отпустить какую-нибудь шутку насчет глотка? Может быть, она хочет, чтобы я принес ей этот глоток в своем рту?» Однако я не стал этого делать. Мир Вербены Прюитт был, по моим оценкам, чем-то неизвестным и опасным, способным на любое безумие. Я принес ей большую порцию бренди, да и себе налил рюмку.

— Отлично, — кивнула она и проглотила половину с такой поспешностью, что часть содержимого, словно водопад Виктория, струйкой пролилась на гирлянду ее подбородков.

Мы устроились на одном из диванов. Я с трудом мог поверить в происходящее. Я сижу ночью в пустой гостиной с первой дамой партии, на ней интимное ночное одеяние, волосы на бумажных папильотках, а зубы ждут ее наверху в одной из спален. Такое может присниться только в ночном кошмаре.

— Расскажите мне, мой дорогой, каковы ваши функции у сенатора Роудса.

— Я собираюсь заняться его отношениями с прессой.

— Непростая работа, — загадочно заметила мисс Прюитт, смущенно касаясь своей лысины рукой, напоминающей раздувшуюся морскую звезду.

— Боюсь, вы правы.

— У Ли немало врагов.

— Могу себе представить.

— Что вы сказали?

— Хочу сказать, что могу себе представить почему. Учитывая принципы, которые он отстаивает и прочее, — начал я поспешно импровизировать.

— Конечно. Значительная часть прессы настроена против него. Я не могу себе представить почему, но вы же знаете, что за людишки эти газетчики… Только это строго между нами — надеюсь, вы не станете меня цитировать, — она улыбнулась, и улыбка ее выглядела просто кошмарно.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — кивнул я, отводя глаза.

— Ли — храбрый человек, — ни с того ни с сего добавила она, обнюхивая свою рюмку, как терьер лисью нору. — Возьмите хотя бы сегодняшний вечер. Он действительно думает, что может выиграть схватку с этим молодым человеком из Нью-Йорка, который пишет о нем очерк. Смелости ему не занимать… Но подобных людей нужно держать на расстоянии.

— Возможно, сенатору нужен человек, который мог бы спасти его от него самого, — предположил я.

— Как вы правы, мистер Шредер!

— Саржент.

— Я хотела сказать — мистер Саржент. Однако вам следует помнить, что я вовсе не сторонница Роудса.

Последняя информация сопровождалась хитрым подмигиванием, от которого я буквально содрогнулся.

— Я думал, вы входите в его предвыборный комитет, — Роудс дал мне понять, что мисс Прюитт в день выборов приведет к урнам всех женщин Америки.

— Здесь все гораздо сложнее, — сказала мисс Прюитт поднимаясь. — Но сейчас мне пора в постель.

И, подобно леди Макбет, она выплыла из комнаты.

Я медленно допил бренди. Потом, размышляя, стоит ли навестить Элен, направился к слабо освещенной лестнице. И только вспомнил, что понятия не имею, где ее спальня, когда из полумрака на первой площадке выступила какая-то фигура. От неожиданности я едва не подпрыгнул.

— Надеюсь, я не испугал вас, — виновато шепнул Руфус Холлистер, выходя из темного дверного проема на свет. Он был полностью одет.

— Вовсе нет, — отмахнулся я.

— Сенатор только что мне позвонил… по внутреннему телефону. Он обычно работает