имели более выгодную тактическую позицию. В то время как вымпелы 4-го «вспомогательного» метались в попытках отбиться от наседающих на них русских кораблей, причем действовать им приходилось на мизерном клочке космического пространства, наши дивизии охватили уже разрушенный к этому моменту «конус» Элизабет Уоррен со всех возможных направлений, и просто расстреливали несчастных «янки» с ближних и дальних дистанций, добивая самые активные из их кораблей таранными ударами и лихими абордажными атаками.

Единственной возможностью сохранить собственный флот для вице-адмирала Уоррен оставалось свести оставшиеся корабли максимально быстро в оборонительную «сферу».

— «Каре»! Выстраиваем «каре»! — орала Элизабет на некоторых из своих нерадивых дивизионных адмиралов, в частности на Джейкоба Кенни и Мелвина Дорси, которые оказавшись в окружении растерялись и сильно от этого запаниковали, поначалу решив покинуть со своими кораблями общее построение и улететь отсюда к чертовой матери под защиту флота Коннора Дэвиса.

— Мел, сучий потрох, перестань возносить молитвы Всевышнему, а лучше возвращай своих коммандеров на место. Иначе увидишься с Господом раньше запланированного, и причиной тому станут не русские штурмовики, а я сама! — буквально визжала в рацию взбешенная Элизабет Уоррен. — Дорси, ты куда собрался⁈ А ну, давай быстро выстраивай дивизию в «каре», пока не упал в обморок. Вы что совсем спятили, идиоты⁈ Куда вы мать вашу, разлетаетесь⁈ Всем строить оборонительную «сферу»!!!

Вице-адмирал Уоррен, ну и возможно, еще Дюк Фланнаган, тоже сохранявший в данной критической для своего космофлота ситуации, железное спокойствие, буквально спасли 4-ый «вспомогательный» от полного разгрома. Потому, как собравшиеся вокруг американцев дредноуты русской императорской гвардии и их отчаянные капитаны изо всех сил желали раз и навсегда разделаться хотя бы с одним вражеским космическим флотом, уничтожив его до основания. Линкоры и крейсеры «Преображенской» нещадно таранили корабли Мелвина Дорси и того Дюка Фланнагана, обнуляя мощь их дивизий и заставляя экипажи полуразрушенных американских кораблей одного за другим выкидывать «белый» код-сигнал и сдаваться на милость победителя…

С горем пополам Элизабет удалось-таки мольбами вперемешку с отборным матом, собрать оставшиеся корабли в некое подобие «сферы», и прижавши корабли друг к другу, хоть на некоторое время перевести дыхание. Русские легкие крейсера и эсминцы, видя перед собой плотные, а главное целостные порядки противника, вынуждены были начать отход из простреливаемых квадратов, под прикрытие своих более тяжеловесных дредноутов, опасаясь быть сметенными ответным сконцентрированным огнем американских канониров. «Янки» действительно сейчас могли огрызаться плазмой куда более эффективно, чем они делали это несколькими минутами ранее, находясь в рассыпном строю и паля из своих орудий, куда попало. Теперь же Элизабет Уоррен подобно нашему командующему Дессе имела возможность руководить общими действиями своих дивизий, отчего жизнестойкость всего 4-го «вспомогательного» космофлота значительно возросла.

Несмотря на попытки Уоррен и ее адмиралов остановить атаку русских, времени у них оставалось не так много, ибо «каре» 4-го космофлота по-прежнему находилось в плотном кольце окружения, а силовые поля американских кораблей доживали последние минуты. Единственное на что надеялась в этой ситуации Элизабет — это на прибытие в сектор сражения польских хоругвей Адама Вишневского, которые к этому моменту уже заходили на линию атаки с одного из «флангов»…

1-ый Коронный космофлот Речи Посполитой, несмотря на потери, действительно являлся в этой фазе сражения для американцев настоящим козырным тузом. Русские дивизии, с одной стороны вроде как окружили «каре» Элизабет Уоррен и по-прежнему имели тактическое и огневое над ней превосходство, с другой стороны — все до единого корабля были связаны этим самым боем, обволакивая «сферу» 4-го «вспомогательного» флота по внешнему периметру и тем самым, оказавшись разбросанными по огромному пространству, а от этого не имеющие возможности быстро перегруппироваться и противодействовать угрозе со стороны.

Чем и попытался воспользоваться Адам Антоний Вишневский, недавно со скандалом выторговавший для себя и своего флота более выгодные, практически победные условия участия в данном сражении, и сейчас выстраивающий свои хоругви в единый «конус» для последней атаки на флот адмирала Дессе. Время работало на поляков и против нас, как ни старался Павел Петрович перегруппировать свои корабли, усилив их именно с того направления, с которого на наши порядки уже мчались польские крейсера, ничего не выходило. Американские канониры Элизабет Уоррен держали весь периметр под прицелом и для того, чтобы безопасно прибыть к месту удара польского «клина» нашим кораблям приходилось, либо сначала медленно отходить назад, а потом по широкой дуге спешить в квадрат, который нужно было срочно прикрывать от поляков, либо пытаясь срезать расстояние, рисковать и бездумно подставляться под орудия американцев.

Последний вариант попытались избрать командиры несколько наших крейсеров, за что тут же были наказаны. «Янки» контролировали сектор и открытии бешеный огонь по смельчакам, заставив тех вернуться назад, или погибнуть как это произошло с одним нашим крейсером и одним эсминцем поддержки, несмотря на плазму летящую в их борта, продолживших идти в нужном направлении и в итоге погибших…

— Это конец! — воскликнул император Константин Александрович, наблюдая с мостика своего флагманского линкора за ходом битвы. — Удара еще одного «конуса» противника мы не выдержим! Поляки выбрали самое слабое место в нашем построении…

Волею судьбы польские хоругви шли сейчас прямо в тот квадрат, где в окружении всего нескольких кораблей поддержки стоял линейный корабль «Москва», на котором и находился наш государь-император. Не то, чтобы Константин Александрович сильно испугался за собственную жизнь, нет, он бы смелым человеком, но само осознание гибели императорского флагмана в купе с удачным навалом поляков представлялись императору как абсолютное поражение, падение духа и гибель всего нашего сводного космофлота…

— Разворачивайте корабль носом к противнику, — приказал Константин Александрович.

— Но, мы тут же получим заряды плазмы в кормовой отсек, ваше величество, — ответил ему старший помощник.

— Какая уже разница, — махнул рукой император. — Погибать нам в любом случае, так давайте это сделаем находясь лицом к врагу… Разворачивайте, Демид Всеволодович… Приготовиться к бою, к нашему последнему бою…

— Кажется с «последним» вы поторопились, государь, — неожиданно улыбнулся старпом, указывая рукой на тактическую карту.

Константин Александрович перевел взгляд на голограмму и его брови буквально взлетели вверх, а на лице заиграл румянец. В этот момент из-за бело-голубого геоида планеты, за которую сейчас сражались два огромных флота, на оперативный простор выходили четырнадцать свежих дредноутов — русских дредноутов…

Ну, не такими они уж были и свежими, но то, что русскими это точно. А были это корабли 10-ой «линейной» дивизии контр-адмирала Александра Михайловича Красовского, который, как мы помним, первым начал прыгать в «Тавриду» из «Тарса», а после,