Еще бы вспомнить, где…

Она обнаружила, что храм спрятался между какой-то юридической конторой и закусочной, в окне которой висели глазированные утки, а вдали отбивала время часовая башня. Это скорее был подъездной туннель, а не переулок. Но за зданиями он расширялся, образуя общий открытый двор. Полуденное солнце освещало верхушки высоких зданий, посылая яркий луч света прямо на алтарь.

Мелани медленно подошла, не желая беспокоить тех, кто мог молиться внутри. Но внутренний двор храма был пуст.

Там находился белый алтарь из мыльного камня высотой примерно до плеч, с отшлифованными углублениями для небольших статуй божеств. Хотя все божества более или менее похожи на людей, но у каждого имеются и не присущие людям особенности. Близнецы – женщина-Время и мужчина-Природа – обладали тремя комплектами распростертых крыльев. Бесполое божество Знаний опустилось на колени, скрестив руки под подбородком, пустая безглазая маска с острым носом плотно прижата к лицу, тело – в согбенной позе, как у старого человека. Левая рука интерсексуала-хранителя Эмоций лежала на сердце, а правая прикрывала рот, еще один комплект рук обвивал тело божества, похожего на вспышку солнечного света – слишком яркого, чтобы смотреть на него. Последнее углубление по традиции оставили пустым. Там должно стоять Непознанное – таинственное во всех отношениях божество.

В одном из углов алтаря висел венок из веток каштана, а голова божества Природы была посыпана серебристыми хлопьями. В остальном помост был чист и девственен.

Над ним развевалось на ветру белье на веревках. Она посмотрела наверх и не заметила железную подножку, выступающую у основания алтаря. Когда ее ботинок зацепился за нее, она вздрогнула и чуть не упала.

– Да что ж такое…

Железная подножка вдавилась под ее ногой, сжимая пружину. Она услышала несколько щелчков и звук, как будто падают металлические шарики, но не могла понять, откуда он идет. Вдруг железное ведро, подвешенное сверху на проволоке, наклонилось.

Мелани быстро отпрыгнула, опасаясь, что на нее прольется вода, помои или что похуже. Но вниз полетели крошечные розовые лепестки, осыпая алтарь.

Она поймала один на ладонь, несколько других приземлились на шляпу, а некоторые застряли в кудрях. Лепестки были не настоящие, а шелковые.

Она улыбнулась этому представлению

– Да уж… Такое увидишь только в городе.

* * *

Нацарапав благодарственное воззвание на молитвенном свитке, Мелани вернулась в гостиницу. Она прошла через темный вонючий коридор и вошла в обшарпанную комнату с заколоченными окнами и провисшим матрасом. Даже эта ужасная комнатушка была для них дорогой, несмотря на изрытые крысиными норами стены, странные запахи и гнусные звуки, разносившиеся по коридорам в любое время суток. Даже эта дыра была дорогущей. Поэтому Мелани не могла понять, как вообще можно позволить себе жить в городе.

– Мама. Мама, посмотри, – взволнованно сказала Мелани, присев рядом с кроватью без матраса и белья. Она развернула бледное лицо матери к маске. – Посмотри, какая красота.

– Ммм, – согласилась Дон-Лин, с трудом приоткрыв запавшие глаза, чтобы взглянуть на маску. Ее волосы рассыпались веером по грязной подушке, обрамляя костлявый профиль черным ореолом.

Мелани захотелось сразу же надеть маску, чтобы как можно скорее изучить способы исцеления, разработанные мастером Белладино.

Но она заставила себя подождать, пока они не переедут в «Крик Сайд». Само название подсказывало, что там точно будет лучше, чем здесь, где ей приходилось приставлять шаткий стул к двери, чтобы никто не забрался к ним в комнату с дурными намерениями, пока они спят.

При помощи доски, которую они принесли с собой, Мелани приподняла мать с постели и частично поставила ее на ноги. Затем пристегнула ее ремнями к доске с одной стороны. С другой стороны сделала из ремней петли и надела доску себе на плечи, как рюкзак. Дон-Лин уже несколько месяцев не могла самостоятельно сидеть. А ходить она не могла уже много лет. Мать вяло обняла ее сзади.

– Девочка моя. Моя хорошая девочка, – выдохнула она.

Мелани медленно подняла мать, стараясь распределить вес по всей спине.

– Сегодня ты кажешься легче, – обеспокоенно сказала она.

– И хорошо – тебе полегче идти, – сказала мать. – Надеюсь, скоро тебе вообще не придется обо мне беспокоиться. И ты сможешь жить своей жизнью, как и положено молодой женщине.

Да, подумала Мелани, но не по той причине, о которой ты думаешь.

– Конечно, ведь скоро тебе станет лучше, – сказала она.

Мать вздохнула.

– Да, конечно, обязательно станет.

Мелани ждала, что мать спросит ее о чем-нибудь еще, например, почему они переезжают или легко ли было достать маску. Но болезнь совсем обессилила ее и затуманила мозг.

Если Дон-Лин и заметила, как ужасно у них обстоят дела с точки зрения финансов, то предпочитала молчать. А Мелани не хотелось лишний раз расстраивать ее. Дом их совсем обеднел. Медленно исчезала хорошая мебель – ее продавали, чтобы купить лекарства или специальную еду. Крыша местами провисла, а дыры в ней грязной соломой заделывала Мелани. Когда-то их дом украшало великолепное витражное окно, от которого теперь остался только осколок.

Маска мастера Белладино была их последней попыткой вылечить мать. Если и она провалится, времени не останется совсем – ни в сумочке Мелани, ни в теле Дон-Лин.

Если Мелани не сможет спасти мать, то в итоге останется ни с чем. Тяжело вздохнув, она собрала скудные пожитки и побрела прочь из комнаты и из гостиницы.

Мама… ты бы видела, как она смотрит на меня, когда тебя нет поблизости. Она знает, что я могла бы это остановить, но не остановила. Это все из-за того дня на горе. Помнишь? Нет, наверное, не помнишь. Для тебя это был просто день – один из многих, когда мы играли вдали от дома. Но для меня… это был день, который отразился на всей моей последующей жизни.

Допрос, который устроили мартинеты, все тянулся и тянулся, и казалось ему не будет конца. Крона все время напоминала себе, что это их работа, что у них, как и у нее, есть обязанности, которые они должны выполнять. Тем не менее, выпустили ее только в четыре утра, и все ее тело изнывало от напряжения, а сила тяжести тянула его вниз сильнее, чем обычно.

И все же ее рабочий день еще не закончился. Если повезет, они с Треем прибудут к Айендарам к шести.

Трей Амадор сидел у себя за столом и заполнял отчет об инциденте вместе с одним из администраторов-ассистентов. Выражение его лица было таким, будто он сейчас взорвется – он напомнил Кроне сторожевую собаку, которая тихо рычит, ощерив зубы, и готова броситься на противника. Его напряжение, похоже, напугало девушку-администратора: если бы на ее месте была новенькая, она бы уже в слезах выбежала из комнаты.