ответить на предстоящие расспросы, чтобы не врать с три короба, но и не сойти за полоумного. Вид мой при этом не обещал добавить словам убедительности – пыльный кожаный доспех пропитался кровью, местами запекшейся, а кое-где еще свежей, словно им вытирали пол на скотобойне. Рваная дыра возле самого сердца намекала, что владелец сего снаряжения должен был уже спать вечным сном. При себе ни оружия, ни даже дрянного мешка с припасами.

Конные приблизились, не спеша обнажать мечи, но и не источая во взглядах дружелюбия, тогда как у меня не появилось ни единой мысли, что им сказать. Пожалуй, так бы и стоял столбом, ожидая вопросов, однако что-то в голове подталкивало заговорить первым.

– Помогите добраться до города, – хрипло выдавил я, и закашлялся. – Меня зовут Рейтан Лазар. Наемник из отряда Асхара. На нашу группу вчера напали культисты Затмения. Больше выжить никому не удалось.

Подъехавшие переглянулись, после чего один из них не спеша слез с лошади и, держа руку на рукояти меча, стал обходить меня, рассматривая, словно выбирал наряд в одежной лавке.

– Чем заплатишь? – наконец произнес спешившийся, когда описал возле меня круг.

– Есть сбережения в городе, а с собой, сами видите, ничего. Обобрали всего, чудом жив остался.

– И, верно, чудом. Только нам дармовые попутчики на хер не нужны. Проваливай, да не вздумай следом увязаться.

Я хотел было продолжить разговор, предложив конкретную сумму, однако спешенный резко пнул меня в бедро, желая поставить в беседе точку.

От неожиданности я сгруппировался слишком поздно и не смог удержаться на ногах. Между тем наемники захохотали и спешенный неторопливо оседлал коня.

Со странным спокойствием я поднялся с пыльных камней, глядя вслед удаляющимся всадникам. Пожалуй, прежде был бы в ярости и непременно полез в драку, даже оставаясь безоружным. Что же теперь? Легкое раздражение, вперемешку с жалостью к недалеким и оттого черствым к чужой беде людям. Это от Бернанса не иначе. Холодная, упрямая расчетливость Асхара – не ввязываться в бессмысленный конфликт, ядовитая мстительность Гурна – мир тесен и еще доведется встретиться, да простодушное пренебрежение Тамора – не сработал один вариант, поищу другой.

Только вот где среди всего этого я? Могу ли называть себя теперь Рейтаном, если даже собственные воспоминания подернуты мутной пеленой, тогда как чужие норовят сойти за настоящие.

В задумчивом смятении я стоял возле тракта, рассматривая проходящий мимо караван.

На меня поглядывали без особого интереса, да и то лишь оттого, что однообразный пейзаж торговцам и наемникам опостылел.

Большая часть телег оказалась загружена тюками с одеждой, разнообразной керамической утварью и оружием, но на самой последней везли клетку с людьми, разделенную изнутри перегородкой. С одной ее стороны ютились женщины и дети, с другой несколько крепких мужчин.

Странное дело. Обычно рабов, а в особенности рабынь вывозят из Суурманарана на запад. Смуглые стройные девушки высоко ценятся и в Эльдме, и в герцогстве Шхекасаар. А кому-то из моих пассажиров, кажется, довелось их встречать даже в борделях далекой Аандарии – правопреемнице канувшей в лету Империи.

Впрочем, внешность невольников вполне соответствовала суурмаранской – смуглые, с мягким золотистым загаром, но не темнокожие как заморские ормадарцы, а черты лица – что-то среднее между народами Каганата и людьми с запада. Скорее всего, куплены у приграничья или в другом караване.

Телега уже миновала меня, когда я услышал голос одного из детей:

– Эй, Пятиликий!

Я невольно насторожился. Ребенок сидел на полу клетки, непринужденно опираясь плечом на один из прутьев. Мальчишка лет тринадцати, во взгляде которого читался такой жизненный опыт, которому мог бы позавидовать седой старик.

– Меньше рассуждений о себе, больше действий, – холодно бросил он, глядя мне прямо в глаза. – Я тебя жду, Пятиликий.

Немолодая женщина опустилась рядом с ним на колени и принялась гладить по голове, что-то скорбно приговаривая. Взгляд ее был усталым и жалостливым, как смотрят на безумцев, стремясь достучаться до уголков их души, не искаженных недугом.

Но безумцем он явно не был.

Четыре пассажира в моей голове, и я сам. Пятиликий. Ох, не верится мне в такие совпадения и, кажется, все мои новые личности были полностью с этим согласны.

Караван замыкала группа конных наемников. Один из них остановился, разглядывая меня с любопытством, а затем спросил:

– Ну и кто тебя так?

– Затмение.

– Угу, – он кивнул, продолжая меня рассматривать.

– Может подвезете?

Вместо ответа он поморщился, сунул руку в седельную сумку и достал оттуда старый кожаный бурдюк.

– Держи. Денек жаркий будет. К полудню до деревни добредешь.

Он бросил мне бурдюк точно в руки, а затем ударил коня в бока и двинулся вслед за остальными.

– Спасибо и на этом, – прошептал я, глядя вслед удаляющемуся каравану.

Солнце стояло почти в зените, когда на горизонте показались очертания поселения. За прошедшее время мимо меня проехало еще три каравана, чуть меньше, чем первый, но никто в них не снизошел даже до малой помощи.

В общем-то, в иных обстоятельствах путь не показался бы сложным, в конце концов, при себе у меня было немного денег, которых хватит на то, чтобы разок плотно набить брюхо, да переночевать на постоялом дворе, а на следующий день я нашел бы какую-никакую работу. Однако теперь, по прошествии суток, скорее всего приду в состояние безвольного полена.

Не удавалось также воспользоваться советом странного мальчишки, назвавшего меня Пятиликим.

Попробуй тут меньше предаваться рассуждениям о себе, когда толком не можешь понять – кто ты таков есть.

В одночасье лишившись всего – цепляешься за воспоминания. У меня же и они путались да переплетались, борясь за право считаться истинными. Вода в бурдюке вторила всем прочим проблемам – уж не знаю, какова на вкус ослиная моча, но будь у меня выбор, предпочел бы хлебнуть ее. Старые кожаные стенки бурдюка, да смола, герметизирующая швы, на палящем солнце быстро превратили содержимое в подобие прокисшего пива, в котором неделю назад утонула крыса. Потому, смиряя жажду, я плелся по раскаленным камням тракта, предвкушая возможность выпить прохладной колодезной воды.

Деревня представляла собой десяток дворов, стоящих по обе стороны от дороги, пестрящих вывесками о ночлеге, сытной еде, конюшнях да починке снаряжения. С минуту я пытался припомнить, где мы останавливались по пути к горам Альвази, однако воспоминания Асхара путали меня, потому как он успел побывать в каждом доме. В итоге я выбрал самое оживленное место, надеясь разузнать побольше свежих сплетен.

За чахлым заборчиком из переплетенных веток, увенчанных битыми глиняными горшками, расположился тот самый караван, который я встретил ранним утром, о чем