Если Карин пойдет к Сабине и расскажет то, что видела, нашим отношениям придет конец. А ведь они только-только начали возрождаться.

Я побоялась рисковать.

Мы с Карин делали на кухне математику, когда туда зашел Антон, открыл холодильник и попил молока прямо из пакета. Карин посмотрела на Антона так, будто он плюнул в еду или сделал что-нибудь и того хуже. Антон, конечно, этого не заметил, проворчал что-то и ушел к себе.

Для меня в математике нет ничего сложнее процентов. Я их понимаю плохо, а когда мама объясняет, запутываюсь еще больше. Но Карин здорово умела объяснять, и к маминому приходу я успела правильно сделать несколько примеров.

Мама была в пальто, несла Калле, два пакета с продуктами и еще один с одеждой. Я не понимаю, как она столько всего носит. Калле она посадила мне на руки, пакеты поставила на кухонный стол.

— Можешь снять с него комбинезон? — спросила мама и повернулась к Карин: — Привет, я мама Норы, меня зовут Лена.

Карин встала, протянула маме руку и слегка поклонилась:

— Карин Эрикссон.

Мама удивленно пожала протянутую руку. Потом увидела наши учебники и сказала:

— Вы уроки вместе делаете! Вот молодцы!

Калле извивался как червяк, но я все же раздела его. Он сполз на пол и начал играть под столом в кубики. Мама налила воды в большую кастрюлю и поставила ее на плиту, потом стала распаковывать сумки. Пальто она так и не сняла.

Я покосилась на пакет с одеждой.

— Что ты купила? — спросила я.

— Макароны, — ответила мама, стоя ко мне спиной.

— А в другом пакете?

— Ах, ты про это! — мама повернулась к нам лицом.

Она открыла пакет и достала платье. Красное, с длинным рукавом и глубоким вырезом, оно было сшито из тонкой и блестящей ткани.

Держа платье перед собой, мама позировала перед нами, как фотомодель. Сразу было видно, что платье ей очень идет.

— Правда, красивое? — спросила мама. — Только нужно следить, чтобы, когда наклоняешься, сиськи не вывалились.

Карин покраснела как рак.

— Платье красивое, — подтвердила я. — Дорогое?

— Не особенно, — сказала мама, однако тут же оторвала и выбросила ценник в помойку.

Потом она снова заглянула в пакет и вытащила сверток поменьше.

— А это вам, — она протянула мне сверток. — В честь школьного вечера.

Это была майка, та самая, с серебряным рисунком!

Я примерила майку перед зеркалом у себя в комнате. Да, на витрине она смотрелась совсем по-другому. На манекене она была натянута и приподнята на груди. А у меня пока никакой груди не было.

Карин стояла сзади и смотрела. Я так и не поняла, понравилась ли ей майка.

— Мне не разрешили идти на вечер, — вдруг сказала Карин.

— Почему?

— Они боятся, как бы со мной что-нибудь не случилось.

— Кто — «они»?

— Мои родители.

Я ничего не поняла. В каком смысле «случилось»? Что может случиться на школьном вечере?

— Что они имеют в виду?

— Ну что какой-нибудь мальчик…

Я чуть не расхохоталась.

— Что ты… и кто-то из мальчишек…? — проговорила я, стараясь не рассмеяться.

Она серьезно кивнула.

— А ты?.. — спросила она. — Ты ведь Юнасу нравишься, да?

Всем так и хочется свести меня с Юнасом!

— Я его терпеть не могу! — воскликнула я. — Никогда больше мне про него не говори!

Она снова кивнула и уставилась в пол.

Новую майку я решила приберечь до праздника и опять переоделась в старую. Когда мы вышли на кухню, там уже вкусно пахло едой.

— Мы скоро будем есть? — спросила я, рассчитывая на то, что уж теперь Карин точно отправится домой.

Я не знала, во сколько Сабина за мной зайдет, но знала наверняка, что хочу до этого избавиться от Карин.

— Через десять минут, — ответила мама, потом, повернувшись к Карин, предложила: — Если хочешь, можешь остаться у нас. На ужин спагетти с мясным фаршем.

— Спасибо, — ответила Карин, — мне, наверно, не разрешат.

Я с облегчением перевела дух, но, как оказалось, зря, потому что мама на этом не успокоилась:

— Ты можешь позвонить и спросить. Телефон в прихожей.

Карин вышла из кухни. Я слышала, как она набирает номер.

— Нора, накрой, пожалуйста, на стол, — сказала мама.

— Ты бы хоть раз спросила меня! — прошипела я сквозь зубы, одним махом скидывая со стола учебники, тетради и ручки.

— Но я подумала… — начала мама, — …ведь у тебя совсем никто не бывает. Что у вас с Сабиной?

Нашла время спрашивать!

Из прихожей доносился голос Карин:

— Я у Норы… Это девочка из класса… Я ей помогала с уроками… Можно мне у нее поужинать?

Она замолчала и через мгновение заглянула в кухню.

— Извините… Она хочет поговорить…

— Со мной? — спросила мама.

Карин кивнула. Мама вышла, взяла трубку, и я услышала, как она отвечает:

— Нет, это совсем не в тягость. Ужин готов, и для Карин тоже еды хватит. Я всегда готовлю с запасом, на тот случай, если к кому-то из детей придут друзья. Да, хорошо. Я прослежу, чтобы она не позднее семи часов была дома.

Странный это был ужин. Карин во все глаза смотрела на Калле, который баловался и опускал белые макаронины то на стол, то на пол, то себе на голову. Антон, как загипнотизированный, пялился на грудь Карин, набивая рот спагетти и фаршем.

Карин не стала наливать себе молоко. Взглянув на ее пустой стакан, мама спросила:

— Налить тебе молока, Карин?

Карин покраснела и ответила:

— Спасибо, не надо.

— Ты не любишь молоко? — не сдавалась мама. — Или у тебя на него аллергия? Может, хочешь что-то другое?

Сок, например?

— Спасибо, не надо, — снова пробормотала Карин.