Но в конце концов, духовная мобилизация населения является решающим фактором. Наш народ отважно в течение нескольких лет переносил лишения войны, потому что знал, почему страдает. Истощил лишь 1918 год. Сегодня народные массы находятся в тревожном беспокойстве, они боятся войны. Некоторые речи вообще можно воспринимать как подготовку к войне, но никто не видит причины для справедливой войны. Можно говорить о полностью открытой устной пораженческой пропаганде, которая очень опасна. Все попытки успокоить людей и подчеркнуть желание фюрером мира разбиваются часто о немое сопротивление, против которого нет мер принуждения. Они бы, наоборот, удесятерили эти настроения.

Вермахт пользуется у нашего народа почти безграничным доверием. Если вдруг какие-то вызывающие недоразумение речи тревожат народ, то тут же находится утешение: вермахт не позволит случиться авантюре, так как во главе стоят мудрецы и знатоки своего дела. В глазах этих людей вермахт является одновременно и народом, и государством, но не партией. У человека с улицы вызвало бы большие опасения то, что стремлению армии и партии приобщить народ к господствующей идеологии дана такая большая свобода действий. Это противоречит традиционному взгляду крестьян и рабочих. Громкий успех интеллигенции не вызывает отклика в народе. С людьми нужно говорить без форменной одежды и без партийного знака различия, отклик ошеломляет.

Здесь речь идет не о недовольстве, которое никогда не охватывает всех, – нет, речь идет о силах, в чьих руках находится Германия. Все можно построить заново, но вермахт обязан соблюдать традицию. Эта традиция не касается ни одной партии: армия со времен Шарнхорста остается народной, она не подвластна никаким политическим взглядам, и весь народ принимает участие в борьбе за Отечество. Каждый в армии чувствовал себя защищенным, и эта традиция не забыта и сегодня.

Из этого вытекает, что народ в едином порыве обременяет вермахт, и исключительно его, ответственностью за возможные трудности.

Если сейчас, чему может помешать только Господь Бог, дело дойдет до военных осложнений, то моральный ущерб для вермахта будет непредсказуемым. Немцы знают, что такое война. Но они знают и гораздо больше – они знают о нашей неготовности. В 1914 году народ шел воевать, сознавая, что все в порядке. Сейчас же он понимает, что не может быть все в порядке, что сейчас многое гораздо сложнее, чем было два десятилетия назад. Если бы произошла военная катастрофа, первая со времен Йены и Ауэрштедта, то ореол армии, который еще сохраняли солдаты после 1918 года, исчез бы окончательно. Вермахт мог предотвратить несчастье, – таким было бы мнение людей. Тогда величайшая традиция немецкой истории была бы безвозвратно уничтожена.

Исключительно на армии лежит ответственность за будущие события. От этого факта некуда не денешься. Внутри страны и за ее пределами все так считают, и это мнение соответствует истине.

В старом Риме во времена опасности действовала обязательная военная формула: «Консулы следят за тем, чтобы государство не понесло ущерба». Консулы, как известно, руководили римскими легионами».

11 января 1937 года Бек ознакомил с этой записью главнокомандующего сухопутными войсками.

В 1937 году произошло значительное как для Бека лично, так и для его карьеры событие – поездка в Париж на проходившую там Всемирную выставку. Несмотря на частный характер визита, он имел политическое значение. Бек получил возможность лично пообщаться с руководителями французских вооруженных сил. Пребывание в Париже длилось четыре дня (16 – 19 июня). 17 июня Бек нанес визит руководителю Генерального штаба французских вооруженных сил генералу Гамелену. Генерал был согласен с Беком в том, что «перед лицом чудовищных страданий и нужды, которые принесла бы с собой война – как мы все знаем из нашего собственного горького опыта, – любой солдат, находящийся на руководящей должности, должен считать своей главнейшей задачей избежать войны и неосознанно не вызвать никаких столкновений». Тогдашний военный министр и будущий премьер-министр Даладье также встретился с Беком и в беседе с ним подчеркнул, что ему особенно хотелось бы хороших отношений между обеими армиями. Очень яркой была встреча с маршалом Петеном, которому тогда было более 80 лет. Маршал, ссылаясь на существовавшую в стране напряженную внутриполитическую ситуацию, отметил необходимость того, чтобы армии это не коснулось. Только неполитическая армия может выполнять свою работу. Особенно он порадовался тому, что смог пожать руку руководителю Генерального штаба Германии, «пусть и спустя 20 лет, а не 2 часа после завершения боя, как это было принято во времена рыцарей». Честные слова французского маршала произвели на Бека сильное впечатление. По желанию Гамелена давая короткое интервью представителю «Темпс», Бек выразил свое удовлетворение тем сердечным приемом, который был ему оказан во Франции. Поездка завершилась 20 июня посещением района Марнского сражения.

Французские газеты, в зависимости от их политической направленности, давали поездке Бека различные, порой фантастические комментарии; они стали более разумными лишь после опубликования интервью в «Темпс». В конце концов эту поездку посчитали «признаком настоящего ослабления напряжения». 25 июня Бек представил главнокомандующему сухопутными войсками свой письменный доклад о впечатлениях, полученных им во время поездки. Доклад у Гитлера не состоялся, что посчитали признаком второстепенности положения, которое отводилось руководителю Генерального штаба сухопутных войск согласно должностной иерархии в новом вермахте.

Полученные за время поездки впечатления были для Бека подтверждением его знаний французских военных и политических реалий, основанных на подробнейших исследованиях. Благодаря своей склонности к изучению исторических и этнопсихологических аспектов проблемы Бек прекрасно чувствовал менталитет и поведение людей другой нации, умел учитывать действенные, подчас трудноуловимые факторы, которые нередко определяли исторические судьбы народов. Он постоянно старался получить как можно больше информации о чувствах и настроениях англичан и американцев. Загруженный текущей работой руководитель Генерального штаба тем не менее регулярно брал уроки английского языка, чтобы изучать английскую литературу в подлиннике, беседовать с носителями языка и, не в последнюю очередь, чтобы слушать британское и американское радио. С близкими ему людьми, которые знали язык, он охотно беседовал в тишине собственного дома – часто до глубокой ночи – о духовной жизни, истории, экономике и политике Соединенных Штатов и Англии. Он внимательно изучал оперативные и тактические суждения в британской специальной литературе и американские труды о войне 1914 – 1918 годов. На него произвела большое впечатление забота о духовном воспитании солдат, о чем шла речь во многих сочинениях. Таким путем ему удавалось взглянуть на исторические, политические и военные проблемы глазами американцев и англичан.