есть. Старенький, но надёжный, ручаюсь. Мы голосовое сообщение отправим. Воспроизведение зациклим, само собой. Что-то типа: да здравствует дружба и взаимопонимание инженеров всех галактик, инженер инженеру друг, товарищ и брат, сам погибай, а инженера выручай и тому подобное. Но, – он быстро поправился, – без погибай, конечно.

– Так не поймут же ничего, – изобразил сомнение Решетников, стараясь сдержать рвущийся наружу смех, – к тому же у них может быть другой диапазон воспринимаемых звуков. Или вообще ушей нет. Да мало ли.

– Нет так нет, – неожиданно покладисто согласилась Ольга, и примирительно добавила, хлопая ресницами, – но отблагодарить всё равно нужно, правда?

– А знаете что, – после минутной паузы азартно сказал Решетников, – а валяйте.

Смирнов, наблюдавший за этой сценой со всё возрастающим изумлением, закрыл рот, махнул рукой и ушёл готовиться.

– Интересно, всё же, какие они, – задумчиво произнёс Смирнов, – что знают, что умеют. Если разобрались с принципом работы установки, значит, уровень не ниже нашего, да? А то и выше. Я бы пообщался. Жаль. Тебе как, – он повернулся к другу, спросил, – неужели совсем не обидно?

Решетников подумал, потом ответил давно известное, но им лично только сейчас осмысленное:

– Иногда случайно открытые двери лучше держать закрытыми. До поры. И во благо.

– Во благо кого? – уточнил Смирнов.

– Во благо всех, – сказал Решетников и добавил, – нам пока и Луны хватит. И потом работы ещё предстоит непочатый край. Но в главном, Женя, ты прав. Чёрт с ним, с докладом. Поехали в кабак.

Аулла

Аулле снился сон. Третью ночь один и тот же.

Во сне он видел, как трескалось небо, как грязно-серые тучи с толстыми извиваюшимися прожилками швыряли на землю огненные копья. Как самое большое копьё ударило в вершину возвышающейся посреди общины кособокой башни и та, хрустнув, мигом окуталась едким дымом, поглотила смертельное оружие небесных великанов, рассыпалось его яркими искрами, но и сама не устояла и рухнула, погребая под собой пристрой мужского дома и две хижины. Аулла не помнил, действительно ли он закричал тогда, отчаянно и надрывно или это случалось с ним только во сне. Огненные копья падали и падали, грозя неминуемой гибелью всему живому, когда за перелеском вспыхнуло яркое, алое с переливами зарево, притягивая, принимая на себя раскалённые острия.

– Духи, – дрожащим голосом благоговейно прошептал Слышащий, – Духи помогают нам.

Он стоял рядом, бесстрашный и неуязвимый, задрав голову и простирая обе левые руки в сторону зарева.

Вечером, когда стихли раскаты, и утомившиеся небесные великаны отправились на покой до следующей битвы, старик велел всем собраться возле его хижины и торжественно объявил, что с этого дня в общине новый Слышащий.

– Я стар и скоро покину этот мир. Но Духи мудры и милостивы. Они не оставят вас без защиты и покровительства, а потому выбрали его, – возвестил он и чуть подтолкнул растерянного, не ожидавшего такого поворота событий Ауллу в спину, – он слышит их голоса, он внемлет им. Он носил имя Аулла. Но теперь у него нет имени. Ибо отныне он ваш Слышащий. И воля его есть воля Духов, а слова его – их слова.

Обычно на этом месте Аулла просыпался. Проснулся и сейчас.

Полежал какое-то время, с удовольствием разглядывая потолок и стены хижины. Их с Эоной семейной хижины.

Вошла Эона, поставила у двери корзину с продуктами, присела рядом. Сказала, застенчиво, с затаённой гордостью.

– Отец спрашивает, можно ли снова пасти ноголапов на поле за перелеском. И не будет ли это святотатством.

Поле за перелеском.

Дар, спасший общину и так круто изменивший судьбу Ауллы, исчез сразу после падения огненных копий. Духи забрали его, но оставили свои голоса.

Голосов было несколько, и они были странными, полными диковинных, совершенно непроизносимых звуков. Аулла раз за разом, до головной боли вслушивался в них, пока не научился различать отдельные слова. По крайней мере, ему хотелось так думать. Одно, повторяющееся чаще других, он старательно выговаривал до тех пор, пока оно не ожило в его устах, пусть и очень отдалённо напоминая исходное.

В одном старик ошибся, подумалось Аулле, у него будет имя. Имя, что подсказали ему Духи. И это имя – Эншенэ.

Он легко поднялся, тряхнул ярко-алым гребнем на макушке, подхватил посох с почерневшим шаром в навершии и вышел в новый, приветливо встречающий его день.