Бывает иногда, что под влиянием знакомого вкуса или запаха ты словно проваливаешься во времени на несколько секунд и будто заново переживаешь безмятежное счастье юности. И в этот краткий миг, наверное, чувствуешь себя счастливее, чем в самом деле был тогда.

Колдунов закрыл глаза и сделал еще глоток. Перед глазами мелькали узкие улицы, каменные стены, кованые вывески и флаги-флюгера, серая гладь моря… Ленка Кирий, которая так и не дала ему себя поцеловать…

Ян не сразу понял, что улыбается.

– Спасибо, девчонки, – тут же заторопился он. – Кофе просто восторг.

Дина хмыкнула, мол, обращайтесь.

– Слушай, Ян – вдруг воскликнула Маринка, – а ты знаешь, что у нас тут лежит настоящая цыганка?

– Нет, откуда?

– Ну вот представь! И она как раз жаловалась, что ее не хотят хирургу показать, типа не по профилю.

– А что там?

– Да банальная липома. Давай ты посмотришь, а она нам за это погадает.

Ян засмеялся:

– Марин, ну что за мракобесие?

– Ну пожалуйста, Янчичек! Я ее сейчас позову, ты глянешь, а мы сами попросим.

– Это неэтично.

– А мы так деликатно подъедем, типа спросим, а кто вы по национальности?

– Да уж, деликатность так и прет, – буркнул Ян, – меня вообще в последнее время не покидает ощущение, будто я живу в шестнадцатом веке. Сегодня гадаем, а завтра что? За врачебную ошибку меня не на ЛКК потащат, а сожгут на костре?

Дина вдруг засмеялась:

– Да, в скверике вместо клумбы сложат дрова и будут нас гонять на плановые аутодафе по вторникам.

– К тому все идет, – хмыкнул Ян.

От смеха Дина преобразилась, будто потрескалась скорлупа и за злой маской показалось что-то настоящее, теплое, живое, и Ян улыбнулся Дине в ответ:

– Ладно, ведите свою предсказательницу.

Цыганка оказалась красивой смуглой дамой слегка за сорок. Одета она была в простой ситцевый халат в ромашку и малиновые тапочки с золотой каймой и вела себя как обычная женщина, без всяких «эй, дорогой, позолоти ручку» и прочего. «Шишка» на спине действительно оказалась самой обыденной липомой, Ян предложил ей прийти к нему месяца через три-четыре, когда организм полностью восстановится после пневмонии, и тогда он уберет липому амбулаторно.

На этом Колдунов собрался распрощаться, но Маринка преградила ему путь и прямо попросила цыганку погадать.

Та усмехнулась:

– Погадать? А не боитесь, девочки?

– Мне уже бояться нечего, – процедила Дина, – самое страшное в моей жизни уже случилось.

«Да и в моей, наверное, тоже», – подумал Ян и тут же устыдился своего мрачного кокетства.

Цыганка улыбнулась, блеснув рядом золотых зубов, которые очень не шли ее породистому лицу:

– Ах, девочки, как вы любите страдать.

– Да не то чтобы любим, – пояснила Дина. – Жизнь заставляет.

– В вашем возрасте горе еще не горе. – Цыганка бесцеремонно взяла Яна за руку и поднесла к глазам его раскрытую ладонь. – Кости души еще гибкие, крепкие, трудно ломаются, но быстро срастаются.

– Разные случаи бывают, – зачем-то сказал Ян, досадуя, что не сумел сразу убрать руку, а теперь глупо сопротивляться.

Цыганка вдруг нахмурилась:

– А ты, доктор, хочешь, чтобы я тебе гадала?

– Нет, спасибо, я в это не верю.

– Хорошо.

Она выпустила руку Колдунова и заглянула ему в лицо, и Яну, хоть он не верил во всю эту чушь и гипнозу не поддавался, на секунду сделалось не по себе от ее темного взгляда.

Он быстро взглянул на часы:

– О, пора бежать! В общем, дама, приходите на операцию, как соберетесь, и на этом разрешите откланяться и покинуть ваш конгресс оккультистов.

Ян взялся за ручку двери, но цыганка вдруг окликнула его:

– Ты будешь счастлив после сорока.

– Что?

– После сорока будешь счастлив.

– Это вы к чему?

– Много бед тебя ждет, родной, но ты не отчаивайся, потому что после сорока лет жизнь твоя наладится и счастье придет.

* * *

Встреча с цыганкой оставила тягостное впечатление, и Ян злился на себя за то, что поддался влиянию нелепых суеверий, как старая бабка. Что значит он будет счастлив после сорока, когда он очень доволен жизнью прямо сейчас? У него любимое дело в руках, любимая девушка, без пяти минут невеста… Что еще надо человеку? Богатство? Ну так оно в молодости мало у кого есть, да и вообще хирургия такой труд, что награду несет в себе самом.

Не собирается он отчаиваться, а если уж на то пошло, то мысль о счастье после сорока лет вряд ли способна утешить. Это ему ждать целых пятнадцать лет, больше половины того, что он прожил, целую бесконечность… Тоже нашла аргумент! Естественно, после сорока он будет счастлив, потому что много ли надо для счастья старику?

И не нужно тут видеть никаких предзнаменований, прозрений и чудес, просто цыгане – неплохие психологи, иначе им не удавалось бы столько лет обманывать людей. Женщина захотела отблагодарить Яна за консультацию и, справедливо рассудив, что нет для советского человека лучшей награды, чем вера в светлое будущее, пообещала ему блаженство в отдаленной перспективе. Очень разумно. И совершенно нечего ходить с чувством, будто случилось что-то плохое.

Ян не дотерпел до стипендии, занял у Зейды трешку и сводил Соню в кафе при гостинице «Ленинград», называемое в народе «Канатником». В этот раз она была без машины, и получилось настоящее свидание, с красным вином и пошлыми поцелуями в парадной. Ян говорил всякие глупости, вроде того, что, когда они вместе, всегда идет снег, Соня смеялась, отвечала такими же ложно многозначительными фразами, и, возвращаясь домой, Ян с удивлением понял, что им каким-то чудом удалось ни разу не заговорить на профессиональные темы.

Теперь, придя на службу, он сразу после планерки и обхода спускался в рентгеновский кабинет, подходил к Соне, сидящей перед негатоскопом, и склонялся, будто бы разглядеть детали снимка, а сам быстро целовал ее и тихонько спрашивал: «Куда пойдем сегодня?»

Он был счастлив прямо сейчас и собирался оставаться таковым, что бы там ни увидела цыганка на его ладони.

Незаметно подкрался Новый год, а вместе с ним и дежурство, но Ян не расстроился. Он и раньше любил встречать этот праздник на работе, среди коллег, несмотря на то, что в двадцать три пятьдесят девять обязательно доставляли сложного и нестабильного пациента, так что дежурной смене приходилось отставлять уже поднятые бокалы и бежать работать.

Дежурство – отличное средство от новогодней хандры, а кроме всего прочего, автоматически решалась проблема с Соней. Они влюблены, значит, должны встречать вместе, но на практике осуществить это было бы непросто. Соня могла пригласить Яна встречать Новый год со своей семьей только в качестве официального жениха, иначе папа Бахтияров на волне царизма вышвырнет безродного холопа из своих апартаментов. Встречать на Звездной тоже не вариант. Вася уходит в отделение терапии, к дежурящей Дине, но это не значит, что хата свободна. Наверняка там окопается пьяный Лившиц в компании лаборанток с кафедры патологической физиологии, а дальше подумать страшно, кто еще забредет на огонек. Ясно одно – Соне среди этих мутных личностей не место, да и вообще Ян стеснялся приводить ее в свое убогое обиталище.