– Чего-о-о? – взревела Женя, окончательно войдя в штопор. – Ты считаешь, меня это должно волновать?

– Ты раньше не была такой, – набычился Эдя и спрятал цветы за спину. Вероятно, передумал дарить. Он топтался в узкой прихожей, а букет маячил сзади, словно павлиний хвост. Судя по оттопыренной губе, кавалер обижался.

– Да, жить было проще – рога за косяки не задевали, – согласилась Евгения, злобно раздув ноздри. Она, конечно, была девушкой позитивной и неконфликтной, но не до такой степени, чтобы постелиться кому-то под ноги половой тряпкой.

– Ты все неправильно поняла!

– А что, было еще страшнее? Ты тут спал не с бабой, а с мужиком? И это его помада на моей посуде?

– Пошло! Перестань, тебе не идет!

– Эдя, мне рога не идут больше, чем все остальное. Они вообще мало кому идут. Лосей в расчет не берем. Давай сократим время твоего официального визита. Если ты пришел мириться, то напрасно. Аудиенция окончена.

– Я пришел объясниться.

– Такое ощущение, будто далее последует вызов на дуэль. Какие, однако, у нас манеры, – процедила Евгения, представляя, как молотит Эдика букетом по хребту. За все – за обманутые надежды, унижения, любимое голубое полотенце, которое пришлось выкинуть.

– Ты не должна так со мной разговаривать! Я действительно был неправ, когда дал ключи другу. Но я не знал, что он меня подведет! Раньше Витька такого никогда не делал!

– Раньше? – ахнула Женя. – То есть он у нас на абонементе был?

– Ну и что? Это же не я находился тут с женщиной! Почему ты не радуешься?

– Действительно, – пробормотала Женя. – Почему я не радуюсь? Какая-то я нынче странная. Не иначе – съела что-нибудь.

– Ты обвинила меня в измене, – напомнил Эдик тоном, который подразумевал необходимость извинений, приседаний и, вероятно, сатисфакции.

– Особенно мне нравится, что друг Мишка трансформировался в Витьку. Или они тут на пару зажигали?

– А что Мишка? – не понял Эдик.

– В прошлый раз ты говорил, что дал ключи какому-то Мишке.

– Я ошибся! – бодро выпалил Жбанский, опасливо отступив к двери. Видимо, догадывался, что последствия подобной ошибки могут быть серьезными.

– Это я ошиблась, когда связалась с тобой, гад косоглазый! – взвизгнула Женя. Сейчас ей было плевать, какие именно воспоминания останутся о ней у бывшего ухажера. А в том, что он абсолютно, стопроцентно бывший, она не сомневалась.

– Почему косоглазый? – удивился Эдик, тревожно взглянув в зеркало. Своей внешностью он дорожил, холил ее и лелеял. И странный выпад Евгении напугал его больше, чем перспектива остаться без жилья.

– Потому что врешь много, а у врунов глаза всегда косят, – прошипела Женя и метнула в зазевавшегося визитера первым, что попалось под руку. Только когда это «первое попавшееся» уже было в полете, она осознала, что все это время размахивала чайником, который перед приходом Аси решила оставить дома, а не тащить на море.

– Блин! – завопил Жбанский и присел, раскорячившись, как краб. Чайник, просвистев над его беззащитной макушкой, с громким хрустом впечатался в дверь и осыпался, частично застряв в упаковке букета.

– Гад, еще и чайник мне испортил! – крикнула Женя.

– Я?

– Ты!

Конструктивный диалог прервал настойчивый звонок в дверь.

– Входите! – раздраженно воскликнул Эдуард, вытряхивая из букета ошметки пластмассы.

– Здоровеньки булы! – В прихожую, обалдело вращая глазами, ввинтилась Муравская. – А что у вас тут за грохот? Я думала, Евгеша чемодан утаптывает. Так и представила, как она на него сверху своим огромным весом плюхнулась, а он – бэмц! – и разлетелся «подетально». О, чайник, как я понимаю, уже не берем?

Ася весело поддела мыском сапога ручку вышеупомянутого агрегата и отбросила ее в сторону.

– Не берем, – вздохнула Женя, медленно приходившая в себя. Температура кипения стремительно снижалась. И ей уже было стыдно, жаль чайник и вообще – гадко.

– Жбанского тоже не берем, – произнесла Муравская и поинтересовалась: – Ты чего тут опять? Какими судьбами?

– Ты нам помешала, – желчно оповестил ее Эдуард и нервно сглотнул.

– Ха, то есть вы тут еще собирались что-нибудь раскурочить? Думаю, чайника вполне достаточно. Надеюсь, его сломали о твою светлую голову? – Ася сунула нос в цветы и брезгливо сморщилась: – Лилии. Ты даже не помнишь, что Женька не любит лилии. Они отвратительно пахнут. Или ты с помощью этого веника решил ее выкурить из квартиры?

– Ася, – проникновенно начал Жбанский, наступив на горло собственной гордости. – Ты не могла бы нас оставить? Нам нужно поговорить.

– Эдик, а не мог бы ты сам нас оставить? Нам с Евгешей надо собираться. У нас завтра самолет. Мы летим на планету голых, загорелых мачо.

– Куда?

– Куда надо, Жбанский! Возьми свой веник и исчезни!

– На море, – торопливо прояснила ситуацию Женя. Ей почему-то стало стыдно, что Эдик подумает… Да какая разница, что он подумает, если между ними все кончено! Или разница еще была?

Расставаться с мужчиной тяжело. Даже если это просто какой-нибудь эгоистичный чертополох или наглый репей, он все равно успевает прочно пустить корни в женском сердце, и выкорчевать эту ошибку природы оттуда не так-то просто. А после удачных сельхозработ в душе остается здоровенная брешь, которую требуется срочно заполнить. И самое страшное – ошибиться, поторопиться и присыпать зияющую пустоту не тем. Ведь тогда там может вырасти новый сорняк, который снова придется вырывать с корнем. Устройство личной жизни – тяжелый труд и наука. Как часто нам кажется, особенно с возрастом, что мы уже доктора и профессора этой самой науки, ан нет! И несмотря на весь наш опыт и проницательность, и мы не застрахованы от ошибок.

– Так это отлично! – вдруг обрадовался Жбанский. Впрочем, причины своей радости он сформулировал, удивив подруг: – Ты соскучишься по мне, поймешь, что была неправа, и у нас все наладится. Только в разлуке люди начинают ценить друг друга. И лишь потеряв, учатся дорожить тем, что есть.

– Феноменально! – воскликнула Ася. – Эдя, и не надейся. Она туда не скучать едет. Нет, я всегда говорила: мужики – последнее звено пищевой цепочки! С ума сойти! «Ты поймешь, что была не права!» Я не удивлюсь, если он еще и извинений будет ждать.

– Да, буду. Потому что Женя умная девочка в отличие от некоторых. Она все обдумает спокойно, взвесит и…

– Ты некоторых не трогай, Жбанский! А то эти некоторые об тебя оставшуюся бытовую технику доломают. Я ей там ничего взвешивать и обдумывать не позволю. Девушки на море не для этого ездят, – заявила Ася, взяв с полки зонтик и сделав с ним выпад вперед.

Эдуард вжался в стену, но не сдался, твердо решив закончить спич и старательно игнорируя помеху в лице Муравской: