— Еще вопрос можно?

— Если смогу — отвечу.

— Почему именно меня вы зовете в вашу Службу?.

— На этот вопрос отвечу. Вы молоды, здоровы, сообразительны, эрудированны, не женаты, наконец. Родители в полном здравии и проживут, даст бог, еще долго, о них вам беспокоиться не нужно. Ну и, кроме того, незаметно для вас мы провели специальное тестирование на профпригодность. Могу сообщить, что из всех проверенных нами офицеров вашей части полностью соответствуете нашим требованиям только вы. Так что, согласны? Или же дадите задний ход?

— Вообще-то, Алексей Васильевич, — проникновенно сказал Евгений, — я и переднего хода еще не давал. Но вот подумать мне хоть сколько-нибудь можно? Или прямо сейчас нужно ответ давать?

Про себя же решил, что, если придется решать немедленно, откажется от такого заманчивого предложения. Уж слишком сказочно все выглядело. А он сказок с детства не любил.

— Отчего же, Евгений Викторович, — спокойно ответил Симонов. — Скоропалительного решения я от вас не требую, но и много времени на раздумья дать не могу. Завтра в это же время здесь извольте дать ответ. И еще одно. В случае отказа никаких карательных санкций не последует, будете служить, как служили, можете не опасаться.

В эту ночь спать Евгению почти не пришлось. Курил, пил крепкий чай, выходил на крыльцо офицерского общежития, подышать свежим воздухом и посмотреть на звезды. И думал, думал…

Судьба дала ему шанс изменить свою жизнь. Что шанс редкий — тут сомнений не было. Это, действительно, как будто неожиданно в отряд космонавтов поступить. Только о тех после полета вся страна, весь мир узнает. А о нем, как Евгению казалось, будут знать только сослуживцы. И папа с мамой. И то, если родным позволят сказать. А то заставят плести какую-нибудь заранее сочиненную легенду о работе в секретном штабе и длительных, но безопасных командировках. В пределах Союза, разумеется.

Каковы его перспективы на нынешней службе? Майор Симонов был прав. Боевых действий, в которых можно было бы отличиться, проявить себя, тем самым совершив несколько шагов по служебной лестнице вверх, пока не предвидится. Конечно, какой-нибудь военный пожар может разгореться и в самое ближайшее время. Тогда их часть кинут в огонь, сражаться за Родину. Но ведь может и не разгореться, правда? То-то и оно. И останется действительно прозябание в захолустном гарнизоне с медленным и не всегда верным повышением в должностях и званиях. Потом женитьба на какой-нибудь девчонке, очарованной его погонами и десантной тельняшкой, ребенок, другой, поиски жилья, мучительное выживание от зарплаты до зарплаты, не такой уж большой, кстати сказать. А случись что с ним на учениях или на прыжках? Вдова с сиротами, которая будет жить на пособие и безуспешно пытаться поднять на ноги этих самых сирот. Безнадега…

Оно ему надо? А по большому счету оно надо всему этому огромному миру? Для того он пришел в него, чтобы сгинуть, изведав в полной мере, что значит быть маленьким человеком, винтиком в огромной машине мироздания? Тут Евгений даже хихикнул непроизвольно, осознав, в какие слова он облачает свои мысли. О, как сказанул! Философ!

Какой, к черту, философ! О чем здесь думать? В нынешней жизни его никто и ничто не держит. Служить можно где угодно, а если еще к службе прилагаются дополнительные блага, начиная от внеочередной звездочки и кончая отдельной квартирой в Москве… Да еще и по заграницам можно поездить! Он ведь даже в Болгарии не был, хотя и слышал поговорку про курицу — не птицу. А тут такой шанс!

Риск, конечно, есть. И немалый. Слова Симонова о том, что от него откажутся в случае провала, прозвучали весьма зловеще. Ну, так тот шампанского не пьет, кто не рискует, не так ли?

Остро захотелось выпить и посоветоваться с кем-нибудь, излить свои сомнения и терзания. Но ни того, ни другого делать было нельзя ни в коем случае. Поэтому он опять вскипятил чайник и заварил индийского чая «со слоником», пачка которого случайно досталась ему в «Военторге».

Если откровенно, то Евгению польстили слова майора о том, что он единственный прошел все тесты и испытания. Хотя, как ни напрягал память, не мог вспомнить, когда же это его тестировали? Видимо, проверка была так толково закамуфлирована, что неопытный в таких материях взгляд не смог ничего заметить. Специалисты, что скажешь, профессионалы. Интересно, а Коломиец знает, куда собираются забрать старшего лейтенанта Миронова? Должен, по идее, знать. Ведь с Симоновым он знаком? Даже на «ты» разговаривал. Ну, правильно, разве без политорганов такие дела обходятся? Вернее, мимо себя эти органы их не пропустят. Как и все, что происходит в стране. И в мире, естественно.

Ну, так что, Евгений Викторович, что делать будем? Соглашаться или «в отказ идти», как выражаются уголовники? С одной стороны, конечно, боязно бросить свою налаженную вроде бы жизнь (относительно налаженную, не криви душой, относительно) и вступить на новый путь, неизвестный и, скорее всего, очень опасный. Но с другой стороны, ему всего двадцать пять лет, жизни, как таковой, он еще не видел совершенно, нигде не был и по большому счету ничего не знает, кроме того, что ему дали в школе (эхе-хе, двенадцатая, родная, имени Зои Космодемьянской), да в училище. Он и на море был-то всего один раз, когда после выпускных экзаменов в школе компанией поехали на Черноморское побережье, в Джубгу, и неделю жили в палатках, питаясь хлебом, баклажанной икрой и лимонадом (а больше ничего и не было в поселковом магазине). Нет, врешь, разнообразили свой рацион мясом рапанов, которые в изобилии водились на небольшой, сравнительно, глубине. Гадость, помниться, была ужасная, но все со знанием дела уверяли друг друга, что в этом мясе невероятное количество витаминов и других полезных веществ.

В конце концов, когда как не в молодости принимать судьбоносные решения, круто менять жизнь и стремиться достичь как можно большего? Потом ведь поздно будет! Заплесневеешь, погрязнешь в привычках и семейном быту, станешь «человеком в футляре». Хотя нет, наверное, ему это не грозит, он же не учителишка какой, не конторский служащий, а офицер-десантник. Но все равно, если судьба дала сейчас шанс все изменить, то в следующий раз такого может и не случиться. Так что дерзай, старший лейтенант воздушно-десантных войск Миронов Евгений Викторович! Хватай за хвост свою жар-птицу и старайся ее удержать, не дать улететь. Тебе выпал счастливый билет, и ты должен его использовать максимально! Все понятно? А теперь — кругом и марш спать! Хоть пару часиков.

Понятно, что, явившись назавтра в кабинет замполита и застав там и Коломийца, и Симонова, он на вопрос: «Ну, что решили, лейтенант?» ответил одним словом: «Согласен!». Коломиец разочарованно вздохнул, почесал затылок и сказал, что коньяк вечером поставит. А Симонов не казался удивленным или обрадованным. Он как будто знал, что все так и будет: помучается парень ночку, да и согласится на посулы. Чего проще? Как понял Миронов, Коломиец поспорил с приезжим майором на тот самый коньяк, что старший лейтенант часть не бросит, останется в родном коллективе. И проиграл.

На все формальности Евгению было отведено два дня, то есть, остаток сегодняшнего и завтра. Командиром бригады необходимые указания были даны, а Симонов попросил Евгения «отвальную» не устраивать. Может быть, побоялся, что тот, выпив, разболтает, куда отправляется и зачем. Напрасно он этого опасался, прямо скажем, но «отвальную» Евгений и впрямь «замылил», за что, наверняка, сослуживцы на него очень потом обижались.