Джек в смокинге, полностью готовый к встрече гостей, удалился в кабинет, чтобы привести в порядок информацию в своей памяти, полученную о политических пристрастиях, связях и влиянии тех или иных персон, которые пожалуют сегодня к нему в гости. У Шарлотты вполне было время, чтобы подняться наверх и повидать Эмили, еще раз успокоить ее, сказать, что все идет хорошо и что гости поймут и извинят ее отсутствие. Вечер пройдет с успехом, ибо Эмили все отлично предусмотрела и спланировала.

Медленно поднимаясь по широкой лестнице и предусмотрительно подхватив юбки, чтобы не наступить на подол, Шарлотта минула украшенную цветами лестничную площадку. Через какой-нибудь час она будет стоять на ней и вместе с Джеком встречать гостей, объясняя каждому, почему она это делает, а не Эмили. Господи, лишь бы запомнить все их имена, которые будет громко объявлять швейцар в холле! Куда проще было бы благовоспитанным господам самим представляться хозяевам и называть себя.

Поднявшись на второй этаж, Шарлотта свернула в коридор, ведущий в спальню сестры, и, постучавшись, вошла. Эмили лежала в постели в просторном бледно-голубом с зеленым пеньюаре, светлые волосы свободно рассыпались по плечам. Лицо ее было очень бледно и заметно осунулось. Она слабо улыбнулась сестре, когда та присела на край ее постели.

— Как ты, дорогая? — ласково справилась Шарлотта. — Вид у тебя неважный, мне очень жаль.

— Это пройдет, — заверила ее Эмили больше с надеждой, чем с уверенностью. — С Эдвардом, когда я его носила, ничего подобного не было. По утрам меня если и подташнивало, то уже к часам десяти или одиннадцати все проходило. А у тебя как было с Джемаймой и Дэниелом? Если ты тоже себя плохо чувствовала, то стоически все переносила. Хотя я не замечала, чтобы ты в это время недомогала.

— Да, со мной ничего такого не было. Наоборот, я никогда не чувствовала себя лучше, чем в первые два-три месяца беременности. У тебя еще очень маленький срок; плохое самочувствие продлится не более нескольких недель, поверь мне.

— Недель! — Голубые глаза Эмили были полны упрека. — Но мне столько надо сделать! Сезон только начинается, я должна устраивать балы, приемы, бывать на скачках в Эскоте, на регате в Хенли, на крикетных матчах в Итоне и Хэрроу! А бесчисленные завтраки, обеды и чаепития? — Она глубже опустилась на подушки, плечи ее поникли. — Джек не пройдет в кандидаты, если будут думать, что у него больная жена. Конкуренция очень высокая. Герберт Фитцгерберт — вполне подходящий кандидат, и за его внешним обаянием, мне кажется, скрывается и ум тоже.

— Не следует уже сейчас пророчить себе неудачу, — попыталась успокоить ее Шарлотта. — У мистера Фитцгерберта тоже есть свои проблемы, просто мы о них ничего не знаем. Но и нам не следует вести себя так, чтобы он узнал о наших. Мы должны сделать все, чтобы этот вечер удался. А через неделю тебе станет намного лучше. Все в порядке, дорогая, стол напоминает натюрморт кисти фламандских мастеров, даже жаль его трогать.

— А как оркестр? — встревоженно спросила Эмили. — Музыканты уже прибыли? Хорошо ли они одеты, трезвы ли?

— Конечно, они уже здесь, — заверила ее Шарлотта. — Одеты безукоризненно, в черных костюмах, сюртуки отделаны голубым шнуром. И, кажется, вполне трезвы. Один из скрипачей показался мне чересчур веселым, но он ведет себя вполне прилично. Тебе не о чем беспокоиться, уверяю тебя.

— Я так тебе благодарна… Прошу тебя, Шарлотта, будь мила и приветлива со всеми гостями. — Эмили взяла Шарлотту за руку. — Какими бы глупыми и надменными они тебе ни казались и какие бы глупости ни говорили. Мы не должны никого обидеть, если хотим, чтобы Джек прошел. Самые неприятные люди, увы, бывают и самыми влиятельными.

Шарлотта прижала руку к сердцу.

— Обещаю быть воплощением любезности и внимания, не высказываться бестактно или говорить невпопад, когда моего мнения никто не спрашивает; обещаю ни над чем не смеяться, кроме очевидных шуток. — Она с удовольствием заметила, как постепенно успокаивается Эмили и сомнения ее сменяются улыбкой и смехом. — Я никому не скажу, что мой муж полицейский, — продолжала Шарлотта. — Я знаю, как это может напугать — если, конечно, он не офицер самого высокого ранга и не джентльмен по рождению, как Мика Драммонд. А поскольку мой Томас ни то ни другое из того, что требуется в глазах света, я буду лгать, как цыган, продающий лошадь.

Отец Питта служил простым егерем в поместье. Своим безупречным английским его сын обязан тому, что обучался вместе с сыном хозяина, был вхож в дом и стал товарищем по играм юного джентльмена. Томас не был благородного происхождения и не разделял взглядов знати.

Шарлотта, родившаяся в семье, принадлежащей к среднему классу Англии, — не относящейся к аристократии и тем не менее достаточно состоятельной, чтобы не зарабатывать на хлеб собственным трудом, — выйдя замуж, относительно легко научилась обходиться одной служанкой и приходящей прислугой для большой уборки два раза в неделю. Она сама готовила, штопала одежду, экономно делала покупки, хорошо вела дом — и даже получала от всего этого удовольствие.

Эмили, выйдя замуж, не пришлось обременять себя заботами о доме — огромном особняке в фешенебельном районе Лондона — или о поместье Эшворд-хилл, куда она наезжала в конце недели и где проводила какую-то часть летнего сезона. Она всегда была тщеславной, что касалось положения в обществе, и, будучи способной и умной, быстро усваивала все и училась. Она любила блеск и изысканность приемов, поединки злословия и остроумия и не прочь была проверить силу своего женского обаяния. Она заработала довольно прочную репутацию в обществе, не пострадавшую даже от того, что так быстро снова вышла замуж после смерти первого мужа. Теперь Эмили намеревалась сделать все, чтобы помочь Джеку достичь новой цели, ставшей еще ближе после разоблачений, связанных с убийствами в Хайгейт-райз.

— Обещаю тебе, что буду тактичной со всеми твоими гостями, — торжественно поклялась Шарлотта. — Даже если от усердия у меня лопнет корсет.

Эмили хихикнула.

— И будь особенно мила с лордом Энстисом, прошу тебя! Он самая важная персона на этом балу. — Шутливость исчезла, и Эмили стала серьезной. — Если кто-то будет испытывать твое терпение, остановись и подумай, прежде чем что-то сказать. Вспомни убогое жилище, куда как-то привел тебя Стивен Шоу, маленькую изможденную женщину и десятки тысяч таких же, как она, больных, голодных и холодных, терпящих всё только потому, что хозяин отказался починить крышу или прохудившиеся водосточные трубы, а бедняку некуда больше податься. В таких случаях поблагодаришь даже дьявола, если он поможет.

— Я все сделаю так, как ты просишь, Эмили, — пообещала Шарлотта, наклонившись и убирая рукой с ее лба прядку упавших волос. — Поверь мне, я не такая свое-нравная и недисциплинированная, как ты думаешь.

Эмили ничего не сказала, лишь опустила глаза и с облегчением по-настоящему улыбнулась.

Оставшиеся полчаса сестры болтали о моде, светских сплетнях, о том, кто придет на бал и кто им нравится, а кто нет и почему. Затем Шарлотта заботливо поправила постель Эмили, разгладила смятые простыни, взбила подушки, снова заверила сестру в том, что все готово к приему гостей, поклялась еще раз, что будет образцом внимания и тактичности, и наконец покинула спальню, чтобы подготовиться к приезду гостей.