Можно не быть этническим русским, но исповедовать «русские» идеалы. Это трудно расшифровать. Нет специфического русского понятия блага, правды, прекрасного. Однако представление о специфическом русском идеале имеется.

Так же точно говорили о «германском понимании мужества» и т. п. В такой риторике имеется некое нравственное начало: идея этноса — это (в понимании фашизма) условие общей судьбы людей. Фашизм ставит знак равенства между интересом одного гражданина и идеей нации, между идеей нации и правительством, эту национальную идею реализовывающим.

Национальную идею (то есть идею единства, фашины, идею сжатого кулака) принимают как моральную основу бытия. Популярное сегодня выражение «духовные скрепы», вообще говоря, имеет в виду не нравственный закон, а принцип объединения нации в единое целое. К морали и благу этот процесс скрепления народа не имеет отношения — скорее, слово «скрепы» наводит на мысль о крепостничестве.

2. Правитель и народ смыкаются в общее целое. Если вы отрицаете политическое решение правительства — вы выступаете против национальной идеи и тем самым выступаете против народа; противник правительства делается врагом народа.

Скажем, гражданин не согласен с решением правительства аннексировать Крым. Он не враг русского народа — он всего лишь не согласен с решением правительства. Но практика единения национальной идеи с правительством и государством превращают несогласного с политикой государства во врага народа.

Национальная идея, понимаемая как государственная, — этот компонент фашистской идеологии долго вызревал и много раз был отмечен и Бердяевым, и Соловьевым, и Лихачевым. Знаменитая уваровская триада «православие — самодержавие — народность» — уже содержала семена националистического (в пределе и фашистского) государства; но существенно то, что православие позиционировало себя как наднациональная, вселенская религия. В той мере, в какой православие станет религией националистической, уваровская триада станет формулой фашистского государства.

Национальной идеей можно провозгласить и духовность, и соборность, но если внедрение соборной идеи будет сугубо тотальным, то эффект фашизации неизбежен. Российский философ ХХ века Иван Ильин или российский общественный деятель Дугин пишут о величии нации, отлитой в государство, как о высшем торжестве индивидуальной судьбы; для фашиста только через единение с государством, которое едино с народом, может состояться персональная судьба.

Взрыв преданности государству воспринимается как обретение собственной судьбы. Сегодня мы наблюдаем этот процесс в России. Преданность нации = преданность государству; преданность государству = преданность народной судьбе; преданность народной судьбе = преданность правительству; круговорот тождеств возникает сам собой, и всякий гражданин должен разделить судьбу народа, а судьба народа в руках правителя.

3. Фашизм означает такое изменение общества, при котором однородность коллектива выталкивает чужих. Таким «чужим» для фашистского государства всегда будет диссидент или еврей.

По Ханне Арендт, антисемитизм — характерная примета тоталитаризма. Сегодня в мире вырос антисемитизм; появился он и в России, хотя во время перестройки антисемитизма не было. Антисемитизм был оттеснен антикавказскими настроениями, а сегодня он вернулся.

Думаю, это произошло закономерно: еврей для фашизма неуютен тем, что еврейство не имеет родной почвы, еврей не укоренен нигде, еврей — неудобный для обработки субъект: он не верит в почву и имеет своего отдельного Бога. Рискну усугубить это рассуждение, сказав, что еврейство не знает языческой старины — традиции еврейства не естественные. И болезненный микроб странствующего жида, исповедующего собственную веру, разлагает фашистский строй изнутри.

Еврей сегодня — опять агент иностранного капитала, подрывающего русский мир. Мы постоянно читаем про «жидобандеровцев», про тех, кто продал «русские идеалы». И неважно, что принципы капиталистической наживы (ростовщичество, спекуляции) усвоены русским бизнесом настолько, что вытеснили производство.

Неважно, что Россия сегодня — больший ростовщик, нежели любой жид. Критично важно лишь то, что еврей — это тот, кто не понимает смысла «русского мира», чужд великому замыслу. Национализм фашистского государства возникает вследствие обостренного чувства национальной справедливости: мы все работаем на благо отчизны, но есть те, кто работает лишь на свое благо.

Приведу характерный пример аберрации понятий. Вот фраза сегодняшнего русского писателя: «Евреи должны быть благодарны России: Россия спасла их во время Второй мировой войны, а они вместо благодарности разорили ее».

Оспорить эту фразу можно, если понять, что Россия не спасала евреев: Россия сражалась с бесчеловечным режимом фашизма за принципы гуманизма.

Советский Союз отстаивал принципы интернационализма, которые исключают долг малого народа перед титульной нацией. Но если принять то, что Россия сражалась за Россию, а евреев спасала постольку-поскольку, то рассуждение совершенно справедливое. Однако в таком случае победа России над фашизмом становится явлением временным: сегодня русские разбили германский фашизм, а завтра вырастили свой собственный. Иными словами, необходимо понять: в войне с нацистской Германией сражалась ли Россия против принципов фашизма или сражалась за свой «русский мир»?

Это важное различие. Если война была с фашизмом, то еврей ничего не должен; если война была за «русский мир», то еврей навсегда в долгу.

Особенность фашистского рассуждения в том, что еврей остается должником за свое спасение, а должник обязан понять значимость мира, который его спас и где он всего лишь гость. Антисемитизм, который можно сегодня наблюдать даже в Англии, не говоря уже о Венгрии, Франции, Украине и России, — характерная примета вернувшегося в мир фашизма.

4. Ретроимперия. В древнем Египте был фашизм? Там ведь угнетали людей — отчего бы не сравнить этот древнеегипетский режим с гитлеровским или франкистским?

Но в Древнем Египте никто не знал, существует ли альтернатива угнетению, никто не слышал о демократии и правах человека. Угнетение населения Древнего Египта осуществлялось естественным путем — только так люди представляли возможное общество.

Фашисты отлично знают, что можно по-другому, но выбирают наказание инакомыслящих и подавление слабых.

Фашизмом является вторичное образование, социальный строй, пришедший вопреки социальному прогрессу. Фашизм — это ретроимперия, возвращающая мир к насилию сознательно, поскольку демократия себя не оправдала. Насилие принимается фашизмом как единственное средство удержать традиции и порядок.

Мы насилуем Украину ради водворения «русского мира», который (в нашем представлении) некогда существовал. Ради ретроимперии и нового (то есть забытого старого) порядка мы подавляем отступников. Так называемый «новый порядок» Германии был ничем иным — как ретроспекцией, воскрешением традиций. Правда, однако, в том, что воскрешая традиции, всегда создают бутафорию.

5. Традиция. Экстенсивное развитие социума, не имеющего современной идеологии, но обращающегося за аргументами к традиции, — это и есть фашизм. Фашизму ненавистен прогресс.