— Кстати, Ате, — обратился к индейцу Шеридан. — Я давно хотел спросить, что означает его ирокезское имя?

— "Неутомимый", — ответил индеец и, подмигнув ирландцу, добавил: — Это имя он получил от своей первой жены.

Джек, вопреки прозвищу, тяжело дышал. Он уже не был таким неутомимым, как некогда, а вот его противник располагал куда большим запасом сил. Время работало на Тарлтона, и потому Джек вновь перешел в атаку. Он приметил место, где они протоптали снег до самой травы, и решил, что теперь нужно лишь спровоцировать Тарлтона на дальний выпад.

Однако вышло не так, как было задумано. Вместо парирования Тарлтон произвел уклон с отскоком, за чем последовал укол слева. Джеку для уверенного парирования следовало лишь сместиться вправо. Он так и сделал... угодив ногой прямо на скользкий островок оголенной земли. Он упал на колено, и лишь его правая, сжимавшая шпагу рука остановила падение. Резко выдохнув, Тарлтон отвел клинок назад, чтобы нанести сверху вниз сокрушительный, смертоносный удар.

Какая-то часть сознания Джека сосредоточилась на неотвратимом приближении метившего в глаз стального острия, но другая дала команду руке, все еще удерживавшей упиравшуюся в снег шпагу: скользнуть!

Тарлтон был настолько уверен в полноте своего триумфа, что не особо следил за соперником — тот казался уже поверженным. В результате оба, и Джек, и Тарлтон, оказались в равной степени удивлены тем, что шпага молодого офицера пронзила не плоть Абсолюта, а лишь ткань, оторвав добрый клок от воротника того самого камзола, насчет которого Джек лишь недавно пожалел, что не снял его. Сила этого удара пришпилила вырванный лоскут к мерзлой земле. Шпага вонзилась в почву, прогнулась, задрожала... и кончик ее со звоном обломился.

— Остановитесь, сэр! Остановитесь! — воскликнул полковник, исполнявший обязанности распорядителя.

Но удержать Тарлтона было невозможно. Он снова отвел шпагу назад и с силой ударил врага сломанным клинком. Только вот врага на прежнем месте не оказалось: Джек перекатился на спину и, отбив тыльной стороной левой руки целившую в него сломанную шпагу, выбросил правую вперед и вверх. Выпад получился не длинный, но в этом не было надобности: Тарлтон, атакуя, сам подался ему навстречу. Острие шпаги Джека пронзило насквозь его ухо и оторвало от него половину, оказавшуюся нанизанной на клинок, как мясо для шашлыка. Джека уже во второй раз за сутки обрызгало кровью.

— Первая кровь... сэр, — выдохнул Абсолют.

Тарлтон взревел, зрители разразились криками. Но к этим звукам добавился еще один, до сего момента не услышанный. Протрубил рог. На его зов откликнулся второй, потом третий... Звучали они не так уж далеко от места дуэли. Соперников растащили в стороны. Вперед выступил распорядитель.

— Господа дуэлянты, сюда направляется полиция. Первая кровь пролита, сатисфакция получена, не так ли? Пожмите друг другу руки и расходитесь. Никто из нас не хочет угодить за решетку, верно, джентльмены?

— Двинем-ка прямиком в «Друри-Лейн», — предложил раскрасневшийся Шеридан. — Тебя, Джек, я обряжу Арлекином из пантомимы и спрячу среди актеров. Но богом клянусь, если ты сам не напишешь об этом пьесу, то я непременно выведу тебя в своей.

Рога звучали все ближе. К ним добавился лай собак: похоже, шла настоящая охота. На дальней стороне утоптанной снежной площадки виконт Сэвингтон, убрав шпагу Джека, пытался остановить кровотечение из разрубленного уха Тарлтона. Фон Шлафен тем временем нашептывал ему что-то в другое, уцелевшее ухо.

— Нет! — вскричал Банастр Тарлтон.

Неожиданно он прыгнул туда, где его лакей все еще держал оружие, отвергнутое секундантами Джека, выхватил из ножен одну из кавалерийских сабель и устремился через площадку по направлению к Джеку. Джек, застегивавший плащ, успел лишь обернуться на этот вопль: предпринимать что-либо еще было поздно. Тяжелый клинок взлетел над его головой, и в это мгновение оба, и он и Тарлтон, поняли, что второго промаха не будет и никакой воротник не спасет Джека Абсолюта.

Спасло его нечто иное — некий предмет, прилетевший с дальнего края прогалины и ударивший обезумевшего Тарлтона в висок как раз в тот момент, когда тот готовился обрушить на врага неотразимый удар. Молодой офицер уронил саблю в снег, а рядом, по другую сторону от него, упало другое оружие, словно свалившееся с неба.

— Никак рука Провидения, — пробормотал Шеридан, подняв глаза к небу, словно надеясь разглядеть там карающую десницу Всевышнего.

— Не совсем. Это рука Ате, — сказал Джек и, нагнувшись, поднял томагавк. — Хороший бросок, брат.

Могавк заткнул оружие обратно за пояс и пожал плечами.

— Я не очень разбираюсь в правилах этих ваших поединков. Но как твой секундант разве я не должен был помешать убийству безоружного человека?

Сэвингтон устремился к упавшему офицеру.

— Ваш дикарь убил его! — вскричал он.

— Если мой дикарь собирался его убить, значит, он мертв, — улыбнулся Джек. — Но ведь это не так, Ате? Ты угодил ему в висок обушком, а не раскроил череп, не так ли?

Ате напустил на себя сконфуженный вид.

— Вообще-то, брат, может быть, это был не такой уж и хороший бросок.

Звуки рога прозвучали снова, теперь гораздо ближе. А крики, казалось, доносились со всех сторон.

— Идемте, джентльмены, — поторопил Шеридан, — нам пора уносить ноги.

Толпа быстро рассеялась, ибо каждого арестованного на месте дуэли могли подвергнуть судебному преследованию. Самая большая группа, вероятно рассчитывавшая на свою численность, направилась кратчайшим путем к дороге — как раз туда, откуда приближались констебли. Другие по одному, по двое разбежались во всех направлениях.

— Сюда, — позвал Шеридан.

Они рванули сквозь тянувшуюся над берегом небольшой речушки полосу деревьев. Снегу здесь намело чуть ли не по пояс, что затрудняло продвижение.

Слева от них раздался взволнованный крик, и тут же вострубил рог. Обернувшись на звук, Джек увидел троих мужчин в серых шинелях. Все они были вооружены. А один вдобавок спустил с привязи двух собак.

— Направо, ребята! — крикнул Джек и, широко расставляя ноги, пошел по снегу, выбирая места, где снежный покров плотнее всего.

Идти было нелегко, но, оглянувшись, Джек понял, что принял правильное решение. Для собак снежная толща оказалась непреодолимой, они барахтались в сугробах, выпрыгивали на поверхность и проваливались снова. Их хозяевам тоже приходилось несладко.

Выбравшись на тропу гуртовщиков, где снег был плотно утоптан копытами, беглецы получили некоторое преимущество, хотя сначала бежали ковыляя, ибо уже привыкли преодолевать сопротивление снега. Разрыв между беглецами и преследователями увеличился, однако было ясно, что собаки быстро наверстают упущенное, как только выскочат на тропу.

Впереди, сквозь сумрак и падающий снег, они увидели свет. На краю пустыря стояла хижина пастуха.