брак. Рамабаи выбрала себе мужа сравнительно поздно, в возрасте 22 лет, после гибели в 1877 году родителей от голода в Мадрасе и внезапной смерти брата. До замужества ее прославляли в Калькутте как ученого, знатока индуистских традиций, но ее решение сочетаться браком с представителем не своей касты и без религиозной церемонии привело к скандалу. У Рамабаи появился глубокий интерес к проблемам индианок. Историк Падма Анагол считает, что открытие Рамабаи в 1882 году в Махараштре Общества арийских женщин (Arya Mahila Samaj) обеспечило ее трибуной для того, чтобы донести до колониальных властей проблему подчиненного положения женщин и необходимость реформы[36].

Ранний брак и вдовство стали для Рамабаи важнейшими аспектами гендерной справедливости и равенства: она потеряла мужа всего после двух лет замужества и воспитывала дочь в одиночку. Этот опыт навел ее на мысль об устройстве приютов для вдов, особенно для тех женщин, которые овдовели еще в детстве или юности. Первый приют Рамабаи, названный Шарада-садан («Дом богини Сарасвати, дарующей существование»), открылся в 1889 году. Он должен был дать женщинам, занимавшимся ремеслами и земледелием, экономическую самостоятельность.

Рамабаи, как и многие другие активистки женского движения, в воплощении феминистских мечтаний очень полагалась на грамотность и книжную культуру. Приют Шарада-садан, утверждала она, должен обладать собранием лучших научных и художественных книг. Кроме того, «в библиотеках должны читаться лекции… чтобы открыть глаза и уши тем, кто давно томится в темнице невежества»[37]. Рамабаи помогла открыть женское издательство и поощряла издание журналов для женщин. Она создавала условия для трудоустройства индианок в преподавании и сестринском деле, а также для вступления вдов в повторный брак. И, хотя Рамабаи сначала утверждала, что стремится дать будущее женщинам из высших каст, она не упускала из виду менее образованных и менее обеспеченных соотечественниц. Помня о собственном трагическом опыте в период голода, она особенно активно предлагала убежище женщинам, оказавшимся в уязвимом положении из-за частых в колониальной Индии неурожаев. Ее феминистская работа строилась на идее самостоятельности, самодостаточности женщины и подкреплялась глубоким осознанием преобразующей силы учености.

Рамабаи много ездила по Англии и Северной Америке, изучая медицину и собирая пожертвования в пользу приютов для вдов. Ее лекции сопровождало издание книг (например, книги «Индианка высокой касты», напечатанной в 1887 году на английском). Рамабаи с успехом собирала деньги, в том числе с помощью учрежденной ею Американской ассоциации Рамабаи[38]. Взаимодействуя с суфражистками, борцами за трезвость и аболиционистками, Рамабаи сумела составить коалицию, что позволяло ей помогать оказавшимся на обочине жизни индианкам.

Эта поддержка, однако, имела обратную сторону. Усилия Рамабаи описывались в газетах таким образом, что индийские женщины, во-первых, «экзотизировались», а во-вторых, изображались жертвами. Одна из ее покровительниц, Рэйчел Л. Бодли, возглавляла Женский медицинский колледж Пенсильвании. Бодли помогла Анандибаи Джоши (1865–1887) получить образование, и та первой из индианок стала врачом (хотя и была выдана замуж в возрасте девяти лет). Беременность в тринадцать лет и потеря ребенка при родах подвигли Джоши получить медицинское образование. Бодли помогала Джоши, но так и не научилась видеть в индианках нечто большее, чем всего лишь беспомощных жертв. Ей заказали написать предисловие к книге Рамабаи «Индианка высокой касты», и она рассказывает о своей героине в весьма мелодраматической манере:

Тысячелетнее молчание нарушено, и читатель этой непритязательной книжицы ловит первые звуки непривычного голоса. Пронизанные скорбью, они обращаются с этих страниц к умным, образованным, счастливым англичанкам и американкам.

Сама Рамабаи, по-видимому, по примеру Бодли крайне снисходительно отзывается о женщинах Индии:

В юные годы их так жестоко окорачивали, что в них погибли и уверенность, и энергия. Их, беспомощных жертв природной лени и ложной застенчивости, легко напугать до полусмерти, и у них нет или почти нет сил выдержать испытания и справиться с трудностями, с которыми столкнется та, что идет к прогрессу… Не заключается ли долг наших западных сестер в том, чтобы научить их самостоятельности?[39]

Рамабаи, пусть даже и рассуждавшая о робости и нерешительности индианок, пользовалась репутацией человека непреклонного и свободомыслящего, не желавшего способствовать виктимизации индианок. Не до конца ясно, как это произошло, но в Англии она обратилась в христианство и давала обитательницам Шарада-садан наставления и в индуизме, и в христианстве. При этом Рамабаи отвергала принципиально важные аспекты англиканства и отказывалась носить крест и соглашаться с божественностью природы Христа и его воскресением. Вместо этого она решила «коренизировать» христианство посредством сочинения псалмов на языках маратхи и хинди и сделала перевод Библии на маратхи. Рамабаи была также убеждена в крайне слабом влиянии Запада, действующего через миссионеров и филантропов, на положение индианок. По ее мнению, работающие среди женщин миссионерки из-за границы заведомо не осознают масштаб проблем в Индии. По убеждению Рамабаи, чтобы добиться перемен, предпочтение следует отдавать «наставницам, происходящим из нашего собственного народа».

Что касается управления делами Шарада-садан, то, учитывая условности, принятые в колониальной Индии, Рамабаи пришлось очень непросто. На своем поле деятельности она была вынуждена конкурировать с английскими и американскими миссионерами, а также англиканской церковью и колониальной администрацией. Рамабаи стремилась самостоятельно распоряжаться основанными ею приютами, однако обнаружила, что комитеты из богатых американских спонсоров отодвинули ее на второй план. Кроме того, Рамабаи, будучи христианкой, ставила под сомнение авторитет брахманов, и этот факт тоже вызывал у ее соотечественников отторжение. Влиятельные жители Махараштры стали бойкотировать приюты Рамабаи из опасения, что христиане обратят их обитательниц в свою веру. Ее толерантность в отношении многоконфессиональности и попытки защитить духовную свободу женщин всегда вызывали подозрения — не род ли это миссионерства, особенно когда Рамабаи стала принимать не только вдов из высших слоев общества, но и менее образованных деревенских женщин, страдавших в годы неурожая. В итоге правление приюта запретило Рамабаи входить в занимаемые индуистками кухни, столовые, жилые комнаты и так далее.

В напряженной обстановке межконфессиональных трений было исключительно трудно воплотить мечту о пространстве личной и религиозной свободы для женщин. Патриархальная оппозиция, религиозное сектантство и отсутствие заинтересованности в проекте колониальных властей свели на нет попытки Рамабаи устроить управляемые самими же женщинами убежища, дающие своим обитательницам шанс на лучшее будущее. Тем не менее ее сила и непреклонность вдохновили других людей.

Индонезийская школьница по имени Картини, прочитав о Рамабаи, сказала, что

эта история вызвала восхищение. Не только белая женщина способна достичь независимого положения; темнокожая индианка тоже может стать свободной. Целыми днями я думала о ней и никак не могла забыть[40].

Картини (1879–1904) стала первой женщиной, выступившей (в