— А сколько погибло горожан?

— Все. Город был немаленький.

— Чудовищно!

— Увы. Зато для Стралга это стало началом конца. Теперь не проходит ни одной шестидневки без сражения. Пьярегга, Мост Реггони… две шестидесятки, три. Я его убиваю, миледи! Он не переживет таких потерь. Мы в состоянии выставить против него столько же воинов и крепнем с каждым днем.

Ужас! Какой ужас!

— Чего вы от меня хотите? — вскричала она.

Почему Кавотти столько болтает? Такое впечатление, что он ждет, когда сюда заявятся вигелиане и прикончат его. Чайз мчится по аллее, он уже почти добрался до бараков…

Кавотти поморщился.

— Я хочу, чтобы Селебра не стала второй Мионой, разумеется. Это ведь и мой дом тоже, а запах горящих младенцев забыть невозможно. Посмотрите на карты, леди Селебры. Дорога, по которой он побежит в Вигелию, проходит мимо вашего города. Он старается отступать как можно медленнее, но мы гоним его, и очень скоро ему придется вступить с нами в сражение. А разве можно найти место лучше, чем Селебра? — Голос Кавотти зазвучал громче и заполнил весь зал. — У него осталось около трех шестьдесят-шестидесяток. Вам понравится, если туча ледяных демонов наводнит ваш город, госпожа? На полгода, пока зима закроет вигелианский переход?

Боги!

— Нет!

Ей и дюжины вполне хватает.

Чайз уже должен был добраться до бараков, криками призывая командира фланга. Веристы передвигаются, словно птицы. Именно скорость делает их смертельно опасными. Они перелезут прямо через стены.

Кавотти широко улыбнулся, показав больше зубов, чем у обычного человека.

— В таком случае присоединяйтесь, миледи! Подайте сигнал, и я введу своих людей в Селебру еще до того, как гарнизон поймет, что происходит. Клянусь, я смогу их сдерживать. Они будут вести себя достойно. Они хотят доказать свое превосходство над чудовищами Стралга. — Он протянул ей громадную, похожую на медвежью, руку. — Давайте пожмем друг другу руки. Шестьдесят-шестидесяток моих людей в Селебре, и Стралг не получит город. Мы отрежем его от базы и выпустим ему кровь на равнине.

Пожать руку? Она ни за что не прикоснется к этому чудовищу, даже если он будет тонуть! Пьеро умирает бездетный и презираемый всеми.

— Никогда! Вы превратите город в поле боя. Разве вы не понимаете, что моего мужа все эти годы называли трусом, лакеем и подхалимом, потому что он отдал свое счастье и мое ради спасения Селебры? У него получилось. Наш город выжил, в то время как другие погибли, хотя многие до сих пор не желают признать его правоту. А теперь вы хотите, чтобы я все это вышвырнула вон?

Верист метнул в нее сердитый взгляд, а потом на мгновение замер, словно к чему-то прислушиваясь.

— Мне пора идти.

Он сбросил капюшон. Медный ошейник в сочетании с безупречными чертами лица казался еще большей мерзостью, чем обычно.

Поверят ли вигелиане в безумную историю Чайза о том, что Кавотти во дворце? Впрочем, ему нет необходимости называть имя Мятежника, достаточно сказать, что там объявился верист-флоренгианин. Они знают Чайза и ни на секунду не усомнятся в его словах.

Они уже наверняка спешат сюда.

— Ваш муж поступил так, как считал нужным, леди, чтобы помешать веристам разграбить Селебру, как они поступили с Нелиной. Но я предлагаю вам гарнизон, который будет вас защищать. По вашей просьбе.

— И кто тогда будет править Селеброй? Собаки окажутся хуже волков. — И что станет с заложниками, которых удерживает Стралг, что станет с ее детьми? — Пятнадцать лет назад Стралг показал нам, что веристы могут карабкаться по стенам, точно крысы.

— Теперь эти стены защищают другие веристы, миледи. Я не решился штурмовать Миону, поскольку он был там.

— Нет, но вы ее сожгли! А он спалит дотла Селебру. Нет! Нет! Никогда! Уходите! Если бы я не была уверена в том, что Чайз отправился к людям Стралга, я бы сама это сделала. Уходите!

Где-то в глубине дворца послышался лай. Мятежник фыркнул.

— Слышите? Возмутительно! Мне было приятно побеседовать с вами, дорогая леди. Надо чаще это делать. Поговорите с Советом и, если передумаете, подайте сигнал. Самое заметное место в городе — купол храма Веслих. Он наверняка загажен птицами.

— Уходите! — Она слышала, что кто-то бежит к залу, и их было много. — Уходите! Уходите! Уходите!

— Его нужно почистить. Если вы передумаете, поставьте леса вокруг купола, словно решили привести его в порядок. Это и будет сигналом. Тогда мы войдем в город. — Он схватил ее за плечи и отодвинул в сторону, словно ребенка. — А теперь мне действительно пора. Не стойте на дороге, женщина, иначе вас затопчут.

Он схватил ее руку, поцеловал и, выскочив из зала, помчался по террасе.

Тут она сообразила, куда он побежал, но этот путь был закрыт.

— Плотина утыкана ножами! — крикнула она.

И повернулась, услышав у себя за спиной шум. Три… четыре огромных зверя толпились в дверях зала. Они рычали, брызгали слюной и скребли когтями по плиткам. Она успела разглядеть медные ошейники, прячущиеся под серебристыми гривами, когда они промчались по залу и выскочили наружу — так молниеносно, что она едва успела за ними взглядом, а ветер всколыхнул ее платье. Снова раздался скрежет когтей и воинственный рык: звери увидели свою добычу и скрылись, перепрыгнув через балюстраду.

Марно Кавотти слышал яростные вопли боевых зверей, когда спрыгнул с парапета. Он чуть не разбил голову об упавший в воду ствол дерева, что совсем не входило в его планы. Судя по всему, его принесло в город, потому что река Пуисса текла в Селебру по тоннелям под северной стеной. Плавучий мусор скапливался в озерце снаружи, а нежданного гостя, который решит проплыть по этим тоннелям, выбросит на бронзовые решетки, и он утонет.

Он всплыл на поверхность, перевернулся на спину и замер. Даже если вигелиане прыгнули за ним, теперь они его не найдут. Мир погрузился в тишину, когда его уши оказались под водой, но сквозь тучи начали появляться звезды: ураган прошел. Если ему удастся сбежать от преследователей, можно считать, что его визит в Селебру удался. Одурачить стареющего высокомерного педанта и напугать до полусмерти несчастную мать — не такой уж подвиг, но известие о его появлении здесь, так далеко от армии Стралга, подольет масла в огонь освободительной войны.

Река покинула город, миновав плотину, и ее воды низверглись в узкий каньон с крутыми стенами. Течение было очень быстрым, а края плотины утыканы бронзовыми клинками, чтобы помешать беглецам вроде него. Защита была очень эффективной и часто срабатывала против тех, кто подплывал слишком близко — как правило, мальчишек, которых либо разрывало на куски, либо они тонули в водовороте. Кавотти все знал про плотину, потому что она прикончила одного из его кузенов.