в дыру. Либо наружу, либо уже назад, стараясь не звенеть мешком с бутылками вина, купленными в ближайшем сельпо.

Правда, продавщицы быстро скумекали, как на нас выполнить план, и стали вместо дешёвого вина завозить в магазины сначала водку, а потом коньяк и литровые бутыли кубинского рома. Пришлось перейти на местное сырьё. В некоторых устройствах в самолёте применяется спирт. Вот его и начали потихоньку сливать и употреблять. Кто-то из заводского начальства даже предлагал добавлять в этот спирт какое-то вещество, чтобы того, кто выпьет тут же вывернуло наизнанку. Но с этим решительно не согласился представитель заказчика.

— Что если во время полёта случится утечка? — спросил он. — Лётчик надышится испарениями вашей гадости и начнёт блевать! И сам может погибнуть, и самолёт погубит.

Так ничего и не решили. Так что, Лёша, и тогда, и сейчас: всё, что мне надо, я с завода вынесу.

Кукурузина

— Что, Кость, надо чего? — спросил Николай.

— Да вот, «утку» эту чёртову достать не могу, — шаря под кроватью, прохрипел Константин. — Выскальзывает, зараза! После этих капельниц никакие мочегонные не нужны.

Николай подошёл к нему, достал из-под кровати сосуд из толстого зеленоватого стекла и взвесил его на здоровой руке.

— Да, тяжёлая штука. Может, тебе лучше мою посудину взять? Мне она ни к чему.

Николай вернулся к своей кровати и достал пластиковую бутыль, по форме напоминающую ёмкость из-под тосола.

— Вот, держи. Лёгкая, не то, что твоя. Отверстие, правда, чуть уже, чем у «утки». Примерься, не маловато ли для тебя?

— В самый раз. Я ж не Валера Кузин.

Костя с довольным видом зажурчал.

— Ты не Валера Кузин, — эхом откликнулся Николай. — А кто это?

— Я с ним одно время вместе работал, лет сорок назад. Частушку про него тогда пели:

«Не ходите, девки, замуж

За Валеру Кузина.

У Валеры Кузина

Большая кукурузина!»

— Большая кукурузина, — привычно продублировал слова собеседника Николай. — Но то, вроде, про Ивана пели…

— У нас был Валера, — пояснил Костя. — Вот частушку и переделали.

— Что, действительно большая была? — заинтересовался дед Лёша.

Костя подвесил потяжелевший сосуд за ручку на спинку стула, чтобы не шарить в случае надобности под кроватью, и удовлетворённый откинулся на подушку.

— У коленок болталась, — хмыкнул он. — Не повезло мужику…

— Не повезло мужику, — откликнулся Николай.

— А почему? — с интересом спросил дед Лёша. — Девки, небось, табуном бегали…

— Бегали, — охотно согласился Костя. — А толку? Встретил я его недавно. В одной палате лежали в Луховицах, пока меня сюда, в Коломну, не перевели. Один этот Валера Кузин живёт, ни семьи, ни детей, ни внуков — никого нет! Не то что девки, но и бабы как увидят его «дуру», сразу убегают. Нет, любопытные шалавы, конечно, к нему в койку набивались, но и они встречаться второй раз уже отказывались. Так и «кукует» мужик в одиночестве…

— Так и кукует в одиночестве, — посочувствовал Николай.

— Да если б дело только в бабах было! — воскликнул неожиданно Костя. — Те же трусы ему приходится по заказу шить. Семейные-то давно не выпускают!

— Семейные давно не выпускают, — подтвердил Николай.

— А сколько обычных для нас радостей мимо него прошло! — Не унимался Костя. — С этой болтающейся меж ног «дурой» Кузин даже бегать не может — мешает! Значит, детские игры, коньки и лыжи не для него. Про плавание уж и говорить нечего.

— Да, — согласился Николай. — Про плавание и говорить нечего.

— Но самое главное неудобство — туалет! — провозгласил Костя. — Это у себя в деревне Валера сделал сортир под себя. А в городе как ему быть, если приспичит по большому? На работе там или в той же больнице. «Дура» его в унитаз не вмещается, и наружу её выставлять тоже опасно — ну как моча пойдёт? Ведь, не удержишь!

— Не удержишь, — согласился Николай.

— В луховицкой больнице врач увидал, как Валера мучается, пытаясь одновременно использовать «судно» и «утку», и предложил ему сделать операцию: привести размеры его «дуры» к нормальной величине.

— И что, согласился? — не удержался от вопроса дед Лёша, с неподдельным интересом слушавший рассказ Кости.

— Нет, отказался. Вот если б ранее, сказал, а теперь-то, на седьмом десятке, зачем?

— Да, — донеслось «эхо» от Николая. — На седьмом десятке зачем?

И мы все погрузились в размышления. Видимо, о том, как нам повезло в отличие от Валеры Кузина.

Дед Лёша

Дед Лёша и сейчас в свои восемьдесят лет выглядит богатырём: высокий, с мощным торсом и сильными руками. Бритая наголо голова плавно переходит в широкие плечи, образуя некую «головогрудь». Зад тоже внушает уважение своими габаритами, но при этом таз всё же уже плеч. И вся эта «конструкция» уверенно и прямо держится на паре крепких ног.

Свои недуги Лёша переносил с огромным трудом. Всю свою долгую жизнь он никогда ничем не болел. И лишь последние два года его богатырский организм стал сдавать. Сначала неожиданно скрутил геморрой. И это было бы вполне естественно ранее — Лёша всю жизнь провёл за баранкой автомобиля. Но теперь, когда он уже давно неработающий пенсионер? С какой стати? Как бы там ни было, геморрой Лёша вроде бы залечил, по крайней мере тот перестал себя проявлять.

Следующей напастью стало резкое ослабление зрения. Пришлось заменить в клинике сначала хрусталик одного глаза, а через некоторое время — второго. И как-то так получилось, что искусственные хрусталики оказались разного размера, и теперь, когда Лёша смотрит на тебя, понимаешь, что у него один глаз больше другого. Однако на качестве зрения данное обстоятельство никак не сказывается, что несколько осложнило жизнь Лёшиной жены.

— Представляете, — как-то пожаловалась она нам. — Раньше, даже в очках, он ничего не замечал, и я жила спокойно. А теперь он видит всё и постоянно мне тычет: здесь пыль не так вытерта, там какая-то бумажка валяется… Замучил! А у меня ноги больные, лишний шаг ступить трудно. И чего ты мне звонишь каждый час? — спросила старушка Лёшу. — Я от каждого твоего звонка сама чуть инфаркт не получаю: думаю, что с тобой ещё что-то случилось. Чего ты мне названиваешь? У тебя же всё есть, дочка продукты каждый день возит, нужные лекарства — тоже. Зачем ты меня сегодня вызвал? Думаешь, мне с моими ногами легко сюда добираться да ещё на третий этаж карабкаться?

Дед Лёша только довольно улыбался и ничего жене не отвечал. При ней он будто забывал о своих болячках. Или они забывали о нём, переставали его мучить.

Но не будем забегать вперёд. После геморроя и ослабления зрения о