глаза и тонкий нос придавали его лицу некое аристократическое выражение. Его традиционная одежда варягов ничего не отличалась от одеяний других воинов. При этом за плечами у него виднелась широкая рукоять двуручного топора.

— Царь, — Лука поклонился, — князь Ивар хотел лично присутствовать сегодня здесь, чтобы обговорить условия вхождения в твое царство.

— Не стоит церемонится, — я подошел и приобнял парня, — дреговичи всегда были братским народом для словенов.

Воин был польщен. Спасибо урокам Радомысла, что я знаю историю возникновения нынешних племен в европейской части моего царства. Уверен, Гардарики станут сильнее и мощнее той России, которая осталась у меня за спиной.

Мы сели за стол. Отец расположился справа от меня, а слева сидел Лука.

— Какие вести с Турова? Как поживает твой отец? — обратился я к собеседнику.

В целом дреговичи давно думали о вступлении в союз, но с образованием царства, их думы превратились в желания. Их соседи, радимичи, ежегодно доставляли неудобства — то скот уведут, то посеву сожгут. А под крылом Мезислава Киевского они не ограничатся скотом и посевами, пойдут в набег. Это была еще одна причина, по которой князь Ивар прислал своего сына вместо себя, радимичи в любой момент могли оказаться у ворот Турова. По информации Луки, Мезислав подмял под себя древлян и радимичей. Вместе с союзниками-северянами Мезислав представляет огромную силу в регионе.

Дядя сказал, что у Киева войско в количестве семи тысяч человек. У нас в Хольмгарде сосредоточено около пяти тысяч. Еще шесть тысяч собирается в Смоленске, где мы соединим свою армию и двинемся на Киев. Дреговичи готовы предоставить под мою руку свои две тысячи. Но самое интересное творится в Пскове. В этом городе, как я недавно узнал, живет семья Радомысла — жена Неждана со взрослыми детьми Будигостом и Олевой. Именно в Пскове сейчас находится Годслав, отец Рюрика. Там собирается наемная армия варягов, которые будут у меня в подчинении в течение года. По предварительным данным. Годслав уже нанял шесть тысяч варягов, к которым присоединится еще пять тысяч его соплеменников-ободритов. Итого, под моей рукой будет двадцать четыре тысячи варягов. Это несокрушимая сила по здешним меркам. Мезислава мы сметем, даже не поморщимся.

Я заверил Луку в том, что дреговичи войдут в наше государство и получат защиту от врага. Систему налогов дядя ему уже донес. Естественно, они обещали построить дорогу, чтобы платить четверть дохода вместо трети.

Мы расстались с Лукой на радостной ноте, довольные друг другом. Дядю я отдельно поблагодарил за хорошую работу. У меня дипломат, которого нужно на руках носить. Радомысл сэкономил нам кучу жизней, благодаря добровольному вхождению дреговичей в царство Гардарики.

Когда наше небольшое совещание закончилось, вбежала Милена и повисла у меня на шее. Вот я и дома. Радость встречи с этой великолепной девушкой заставила мое сердце стучать быстрее. Красавица-царица взбодрила меня после тяжелого похода в Упсалу. Жена обрадовалась, что у нас почти без потерь все завершилось. Обнимая отца, она сообщила, что у Рогнеды есть какая-то новость для Ходота. Интересно, что там теща придумала.

Мне Милена сказала, что расскажет вечером об этой новости. Ну и ладно.

Я попросил отца завтра созвать совет в полном составе. Будем думать компанию по захвату юга. Раз дядя успел к моему возвращению «присоединить» Туров, то ему есть что сказать о делах возле Киева.

Я направился к Метику, хотелось посмотреть его новую двухэтажную больницу. При моем отъезде стояли только стены первого этажа. Сегодня, когда я въезжал в город, я мельком видел, как здание уже достроили.

Верный Ага поплелся за мной. Я направился в новый пригород Хольмгарда. Какофония звуков стройки раздавалась со всех сторон. Здание больницы было неподалеку от главного въезда в старый город, как его начали называть, после начала постройки нового пригорода. Сооружение было монументальным, длиной метров сто. В центре больницы было крыльцо, к которому мы и направились. На входе в здание висел щит с латинской буквой «Z». Интересно, что он обозначает. Кабинет Метика был возле входа. Постучавшись, я открыл дверь и учуял привычный запах спирта. Агу я оставил снаружи.

Этот прохвост Эдик гонял спирт. Самогонный аппарат занимал целый угол в его кабинете. В котелке капала прозрачная жидкость.

— Ты с ума сошел, Эд? — с порога наехал я на товарища.

— А? — лекарь обернулся и расплылся в улыбке, — Привет, Ларс!

Эдик подошел и пожал руку. Я покосился на него. Улыбка медика терялась в его остроконечной жиденькой бородке.

— Да это Добрыня мне подогнал, — начал оправдываться он, — хочешь, дыхну?

— Да забей, главное не спивай тут никого.

— Я даже не попробовал на вкус, только протер несколько хирургических инструментов, которые выковал Добрыня по моей просьбе, — обиженно прибубнил Метик.

— Ладно, проехали. Завтра будет совет. Давай-ка без перегара, — не удержался я от подкола.

— А что, идем захватывать Киев?

— У меня самый воинственный лекарь в мире, — усмехнулся я.

— Есть такое.

— А почему у тебя латинская «Z» на входе. Ты «герой в маске», который приходит на помощь обездоленным жителям? Или «Z» — значит здоровье?

— Почти, — Метик хмыкнул, — в моем времени «Z» — значит излечение.

Интересная сентенция. Что же я такого пропустил в будущем, что застал Эдик?

— И что, вылечили?

— Да, жаль, что лечить стали поздно.

— В смысле?

— Гангрена расползлась.

— Да объясни ты толком.

— Ну вот смотри. Тебя ткнули иголкой. Один раз. Второй. Третий. Вроде и не больно, но все время в одну и ту же точку. У тебя уже даже чувствительность там пропала, уже все равно. И ты забыл вообще про эту болячку. А когда обратил на нее внимание, то было уже поздно. Гангрена расползлась по всей руке. Можно только рубить всю руку, чтобы не умереть. Вот для этого делают операцию под этой латинской буквой. «Z» — значит излечение.

— Не совсем понятно. При чем тут «Z»?

— Ты, к счастью, не был в тот период, когда мир сошел с ума. Оставь мне эту маленькую шалость.

— А, теперь понял. Это как с моим железным троном?

— Именно, — Эдик заржал, словно конь в стойле.

Пусть будет так, как он хочет. В будущем этот знак будет ассоциироваться не с тем, что было во времена Метика а со здравоохранением и больницами. Мы поговорили о моем походе, об