Увидев оружие, женщина принимается визжать:

— Помогите! Убивают!

Кричит она громко, но, видимо, мой муж ничего не слышит из-за шума льющейся воды. На отчаянный женский крик Андрей не реагирует.

— Я его жена, — говорю я, чувствуя, как голос сел от волнения.

— Жена? Господи! Я что-то такое подозревала! Погодите, я оденусь.

Она торопливо начинает одеваться. Натягивает трусы и лифчик, потом джинсы и футболку. Руки у нее слегка дрожат. Но, видимо, муж прав: я действительно дура. Я дала ей время собраться с мыслями. Потому что, одевшись, она кидается к окну, и принимается орать на всю улицу:

— Помогите! Меня убивают! Эдик!

Я кидаюсь к ней:

— Замолчите!

Она хватается за мою руку, ту, в которой пистолет. Я вдруг вспоминаю уроки самообороны. Ну уж нет! Ей со мной не справиться, как бы она ни старалась! Она отчаянно визжит и даже пытается меня укусить. Я, конечно, йог и знаю, куда бить, но я мелкая. Вот так и понимаешь преимущества роста и массы в ближнем бою! Мы пыхтим, сопим, это не драка, а какая-то возня.

Выстрел раздается неожиданно. Я совсем забыла, что у меня в руке пистолет! Кажется, в пылу борьбы я нажала на курок! Людмила оседает на пол с удивленным лицом, а мои пальцы невольно разжимаются. Пистолет с грохотом падает на пол. Я в ужасе. Освободившимися от оружия руками пытаюсь удержать Людмилу, но она валится на пол. На руках у меня кровь.

— Ты меня убила, — удивленно говорит Людмила и вдруг хрипит. На губах кровавая пена. Все. Я тупо стою у тела мертвой женщины, опустив руки. Мне кажется, что прошла вечность, а не какие-то секунды с того момента, как я нажала на курок.

— Что случилось?! — В комнату вбегает Вадим.

— Где мой муж?

— Не знаю. Был в душе. Стеша, что ты наделала!

От волнения он зовет меня Стешей и без всякого отчества. Какое уж тут отчество! Вадим бросается к Людмиле, а я все также тупо смотрю, как он пытается реанимировать труп. Потом невольно отворачиваюсь к двери. Где же Андрей? В минуту опасности я невольно взываю к мужу:

— Андрей!

И кидаюсь в ванную комнату. Там никого нет. Я бегу на первый этаж, но там тоже никого. Распахиваю дверь на улицу. Машины мужа во дворе нет. Уехал?! Бросил меня?!

Я возвращаюсь в дом и неверными шагами поднимаюсь на второй этаж. У меня еще есть тайная надежда: а вдруг? В спальне живая Людмила, черт с ней, пусть она спала с моим мужем, лишь бы была жива! Я ей все прощу, лишь бы она дышала!

Но в спальне все то же: пол залит кровью, а на полу, в темной луже лежит женский труп.

— Умерла, — севшим от волнения голосом говорит Вадим. — Стеша, подними пистолет, надо его куда-то деть.

Я послушно поднимаю с пола оружие. Из дула пахнет порохом, мне кажется, пистолет еще теплый. Господи, что я наделала?! Трясущимися руками я поднимаю с пола и сумочку, которую в разгар драки с Людмилой выронила из рук.

— Вадим, я не хотела!

— Понятно, не хотела, — он поднимается с колен.

— Представляешь: Андрей уехал!

— Ему не хочется встречаться сейчас с полицией, — хмуро говорит Вадим.

— Почему?

— Есть причина. Я тебе потом скажу. С темным прошлым Воронцова в убийстве вполне могут обвинить его. Он прекрасно это знает. Вот и сбежал.

— С каким еще прошлым?

— Стеша, давай не сейчас. Надо сматываться.

Я запихиваю пистолет обратно в сумочку. Черт меня дернул стянуть его из сейфа!

— Все, уходим, — Вадим за руку тянет меня к двери.

— А как же она? — Я киваю на лежащую в темной луже женщину.

— Чем ты ей поможешь? — сердится он.

— Она точно умерла? — Я все еще пытаюсь цепляться за соломинку.

— Да.

— Откуда ты знаешь?

— Я раньше в милиции работал.

Понятно: насмотрелся.

— Тогда надо стереть отпечатки!

— Отпечатки?

— Ну да.

— Что ж… — он протягивает мне носовой платок: — Стирай.

Я усиленно принимаюсь тереть дверную ручку. Вадим смотрит на меня с грустью:

— Стеша, а ты до нее дотрагивалась?

— Нет.

— Идем отсюда. И не смотри плохие детективы.

Он тянет меня к двери.

— Тебя кто-нибудь видел? — спрашивает Вадим, когда мы выходим на крыльцо.

— Да. Женщина с собакой. Я с ней даже разговаривала. Не с собакой, с ее хозяйкой.

— Плохо. А вот для убийцы ты держишься неплохо, — неожиданно усмехается он.

— Я еще просто не поняла, что сделала.

— Ты ее убила, Стешенька. Любовницу Воронцова. Это плохо. Да что там! Хуже некуда! Преднамеренное убийство, ведь ты пришла в дом с оружием. Десятка, даже учитывая смягчающие обстоятельства. Это я тебе как бывший мент говорю. Нам надо бы отсюда выйти незаметно, — озабоченно говорит Вадим. — Не на главную улицу… Черт? Ты слышишь?

Он хватает меня за руку и притягивает к себе. Я слышу, как гулко бьется его сердце. Нет, это в калитку кто-то барабанит и женским голосом кричит:

— Людмила! Что там у вас случилось?! Где Эдик?

— Кто такой Эдик? — еле слышно спрашиваю я у Вадима. — Она его тоже звала.

— Охранник. Нам повезло, что его не было.

— А где он?

— У подружки. Хозяева баиньки легли, и цепной пес решил, что может наведаться к своей сучке, — неожиданно грубо говорит Вадим.

— Людмила! — продолжает надрываться женщина за забором.

— Да все у них в порядке, — говорит ей грубый мужской голос.

— Нет, она кричала!

— Трахалась, вот и кричала.

— Сережа, она кричала «Убивают!» — Голос у Людмилиной соседки взволнованный. — Давай все-таки посмотрим?

— А давай Эдику позвоним.

Пока они вызванивают охранника, Вадим тащит меня к забору.

— Надо влезть, — говорит он и толкает меня в спину.

— Я не могу, — ноги у меня ватные. До меня начинает доходить весь ужас содеянного мною.

— Стеша, надо. Ты же сильная. Ну! Давай!

С помощью Вадима я кое-как влезаю на забор. Потом шлепаюсь в траву по ту сторону. Вадим приземляется рядом. Слава богу, за забором трава, а не строительный мусор или какой-нибудь садовый инвентарь. Не хватало еще на грабли наступить!

— Где мы? — шепчу я.

— На соседнем участке.

— И что теперь?

— Соседи барабанят в калитку Людмилы. Поэтому мы можем выйти на улицу через их собственную калитку. За деревьями нас не будет видно. К тому же уже темно.