Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Неужели, ты веришь, что как только она исчезнет, вы снова будете жить счастливо?
— Мне всё равно, с кем он останется, но эта выдра его не получит. В остальном ты была права, расстояние нас отдалило.
— Конечно, права. Даже мой кастрированный Барсик по весне куда-то рвётся. А тут целый половозрелый мужик…
— В такие моменты я тебя ненавижу, — смеюсь, толкая её в бок. Но Аверина лишь хмуро затягивается дымом.
Болезненная. Какая-то резко осунувшаяся за последние дни. Тонкая кисть аж просвечивает, кажется, тронь — переломится.
Обычно наша разница в возрасте почти не бросается в глаза. Этой ухоженной, знающей себе цену шатенке так сходу и не дашь больше двадцати… пока не покажет характер. Замороченная, в общем, баба. Не каждому по зубам.
— Ты не меня, ты свою потребность в нём сейчас ненавидишь. Лошадь сдохла — слезь, мой тебе совет.
— Ты так говоришь, потому что никогда не любила.
— Я люблю себя, а для этого нужно ни от кого не зависеть.
— И периодически трахать хореографа, — хмыкаю, шмыгая носом.
— Попробуй как-нибудь, — выпускает она с облачком дыма. — Секс ради секса — удобная тема.
— А я попробовала, — признаюсь как на духу, удостаиваясь изумлённого взгляда. Но развить эту мысль не успеваю, потому что у ворот появляется какой-то борзый пацан и Маринку при виде него перекашивает.
— Твой студент? — предполагаю, разглядывая резкие черты лица, за охапкой голландских роз. Зелёный совсем, курс первый-второй.
— Если бы, — зло шепчет она поднимаясь. — Я сейчас.
Аверина букет принимает. Пацан сразу же самоуверенно стучит пальцем себе по щеке, требуя благодарности. На что она медленно с едва скрытой агрессией очень непедагогично выдыхает ему в лицо облако дыма.
Блюз заглушает их диалог, ни слова не разобрать, но он в ответ смотрит на неё волком, не моргая и тяжело. А потом произносит то, отчего всегда строгая и даже высокомерная с мужиками Маринка отступает на шаг, с отчаянным, просто загнанным выражением в глазах.
И, чёрт возьми, её можно понять. Ухмылка гостя отдаёт одержимостью. За притягательной юношеской внешностью отчётливо проступают эгоизм и вседозволенность. Похоже, разговор зашёл в тупик.
С тревожно застучавшим сердцем наблюдаю, как парень исчезает за калиткой, напоследок мазнув по Маринке раздевающим взглядом.
— Пристаёт? — спрашиваю, взволнованно изучая её бледное лицо.
— Да пошёл он, — усмехается Аверина с плохо сыгранным спокойствием. — Знает, отродье, что не обломится, но закинуть удочку дело святое.
— Марин… может попросить ребят с ним пообщаться? — предлагаю упавшим голосом, наблюдая затем как подруга упаковывает розы в мусорный пакет.
Она резко поворачивает голову и вцепляется мне в плечо с неожиданной силой.
— Ты ничего никому говорить не будешь. У меня таких чертей со спермотоксикозом несколько групп. Они у меня знаешь где? — Показательно переламывает в кулаке стебель розы. — По струночке ходят. И с этим тоже справлюсь.
Ага, вот только выглядит так, будто убеждает в этом себя.
— Пока не очень похоже, что ты справляешься.
— Надь! — психует. — Угомонись уже. С этой семейкой ссориться себе дороже.
— Я тебя услышала. — Аккуратно высвобождаю плечо из цепкой хватки. Правда, ясности не особо прибавилось, но не настаиваю. — Поделишься, что сулят мне звёзды на вечер?
Меняю тему. Маринка хоть и прагматик, а уверена, что каждой женщине от природы положена некая придурь. У неё это увлечение гороскопами, которыми она с утра пораньше спамит мне в сообщениях.
— Вечером близнецам выпадет шанс избавиться от ряда комплексов и вредных привычек, мешающих им в любви, — читает с телефона.
— А в переводе на человеческий? — уточняю скептически.
— Ну не знаю… — Шутливо играет бровями. — Надень красивое бельё на всякий случай.
— Туфта, в общем, как и всегда, — оборвавшись, я поворачиваю голову на странный грохот со стороны двери. — Ох, боже мой…
Из дома на всех парах вылетает Ирина. Почему-то с босоножками в руках, вся красная и с хлюпающим носом. У меня даже мелькает опасение: с Тимом что-то.
— Не знала, что здесь будет кот. Нужно было принять антигистаминные, — виновато хрипит она в ответ на мой немой вопрос.
Присмотревшись, обнаруживаю ещё и сыпь на коже.
Ну и рожа…
И вот опять эта тупая жалость царапает за рёбрами.
— Фасон хоть выбрали? — цежу сквозь зубы.
— Да. Через пару дней останется финальная примерка, а потом можно будет забирать, — мужественно улыбается Полторашка, застёгивая кожаный ремешок на щиколотке. Ума не приложу, как она с таким опухшим носом умудряется выглядеть счастливой.
И тем не менее…
— Я так понимаю, моя помощь сегодня больше не нужна?
— Нет. Спасибо тебе за всё.
Она порывисто дёргается ко мне, не знаю зачем. Чтобы обнять, наверное. На всякий случай отступаю на шаг. Не хочу панибратства. Мне неприятна её благодарность.
— Тогда не прощаюсь. Нужна буду — у Солнцева есть мой номер. Просто выбери в списке «Любимая».
Ухожу с гордо поднятой головой под душераздирающий чих Ирины и ироничный взгляд моей подруги.
Знаю, что осуждает, но Маринка в моей шкуре и не была никогда. Никто хладнокровно не разрушал её отношений. Пусть и впредь будет так! А я буду поступать, как посчитаю нужным.
Не моя вина, что Ира натёрла мозоли или не переносит кошек. Зато за мой душевный раздрай ответственна она. Нечего было лезть к чужому мужчине. Чего она ждала — понимания? Серьёзно?!
Тогда я буду вынуждена её огорчить — это так не работает. Она получает то, чего заслуживает. И страдания её с моими не сравнить. А надо бы, чтоб неповадно было. Так что я вправе мстить разлучнице, как захочу!
Мне нравится представлять, как она застаёт нас с Тимом в постели. О-о-о, это был бы красивый скандал. Грандиозный.
Мой восторг от таких фантазий ни с чем не сравним. Круто же было трахаться с Солнцевым, пока я планировала наше с ним будущее?!
Так вот, надо было либо думать тогда, либо теперь не ныть. И плевать я хотела, есть ли в моих действиях логика, достоинство или человечность.
Дома принимаю ещё одну таблетку от мигрени
