Всё же кончился день, в сумерках движение стало редким. А потом транспорт вовсе исчез. Немцы опасались партизанских обстрелов и налётов, по ночам старались не передвигаться. Вот теперь разведгруппа перебежала шоссе, укатанную гравийку. А дальше лесом, с редкими привалами. Уже и пушечная стрельба слышна стала, потом пулемётная. Около трёх часов стали видны осветительные ракеты, значит – передовая рядом. Некстати прекратился дождь. При нём пересечь передовую было бы проще. Но выбирать не приходилось. Да ещё Илья опасался, что наши войска начнут артподготовку перед наступлением. Все виды орудий – пушки, гаубицы, реактивные миномёты начнут огонь по разведанным целям. И не приведи Господь, попасть под удар своих же снарядов. Пока можно было – шли, потом поползли, преодолели вторую траншею. Впереди самое опасное – первая линия. В этой линии обороны солдат больше, часовые бдят, ракетчики осветительные ракеты пускают периодически и методично. Также дежурные пулемётчики постреливают. Даже если ничего подозрительного на нейтральной полосе нет, пустят для острастки – мол, не дремлем, службу несём – очередь. Звуки для любого фронтовика привычные и не опасные, если в землянке сидишь или в траншее полного профиля. А когда через вражескую траншею перебраться скрытно надо, там ощущения другие, острые, чувство опасности реальной возрастает.

Мало перемахнуть через траншею, ещё через заграждения пробраться надо, в темноте, не задев пустых банок и бутылок, не наступив на мину. Пульс частит, в висках бьёт, кажется, что твоё дыхание слышно всем, обостряются все чувства – зрение, слух, обоняние. Нервы напряжены. До траншеи метр – все замерли. Не спеша прошёл часовой. Пулемётное гнездо в полусотне метров в виде ДОТа. Периодически оттуда постреливают, а огоньков на стволе не видно, стало быть – ДОТ или ДЗОТ. Первым через траншею Иванюта перебрался, за ним пленные. Илья и Сейфулин им ножи показали и палец ко рту прислонили. Мол – полное молчание или зарежем. Поняли немцы, глаза опустили. Никому умирать не хочется. Старшему из офицеров, майору, от силы лет сорок, гауптману лет на десять меньше, полжизни впереди. На фронте, желая выжить, даже завзятые атеисты, коммунисты начинали верить в Бога, в приметы, да хоть в чёрта. Кто выжил в мясорубке, считал – за счёт молитвы и истовее верить начинали, но в том никому не сознавались. Илья до поры до времени политрукам-замполитам верил, что атеисты. А потом у убитого полит-рука в кармане маленький складень нашёл, иконы складные. А у раненого тяжело замполита уже в сорок третьем крестик и молитву, завёрнутые в чистый носовой платок. Только Молох войны не разбирает – русский ты или немец, верующий или нет, продал душу дьяволу, как эсэсманы, или сохранил. Молох исправно, ежесуточно собирал свою жатву.

За немцами другие разведчики траншею перемахнули прыжком, за бруствер спрятались, а Иванюта уже вперёд ползёт, руками убирает банки пустые и прочий гремящий мусор, причём аккуратно, чтобы не звякнул. Продвижение медленное, потому что не только в бутылках и банках дело, ещё и в минах. Землю перед собой впереди ощупать, нет ли подозрительного бугорка, под которым мина затаилась? Да и бугорка может не быть, если мина давно поставлена и земля под дождём просела. Для разведчиков – самый плохой вариант.

Иванютин на колючую проволоку наткнулся, поднял стволом автомата. Первым прополз Шкода, за ним немцы, затем остальные. Замыкающим Илья. Сам прополз, колючку придержал, чтобы Иванюта прополз под ней. Таким же способом второй ряд колючей проволоки преодолели, третий. Илья назад обернулся – далеко ли передовая. Вдруг спереди ядрёный матерок и хлопок мины-лягушки. Очень своеобразная мина. Наступишь ногой или локтем надавишь, взводится ударник, отпустишь – срабатывает вышибной заряд чёрного пороха, мина подпрыгивает на полметра – метр вверх и взрывается. Радиус разлёта осколков небольшой, но в данной ситуации для немцев знак, на нейтральной полосе, недалеко от их траншей, враги. Сразу взлетела осветительная ракета. Разведчики и пленные замерли. Когда ракета погасла, Илья приподнял голову.

– Кто ранен? Или убит?

– Шкоде руку оторвало, один немец убит, – отозвался Сейфулин.

Завыла миномётная мина на излёте. Стреляли из ротного 50-мм миномёта. Мина упала далеко справа и впереди. Но лиха беда начало. Сейчас немцы начнут лупить из всех миномётов, накроют группу.

– Вперёд, бегом! – скомандовал Илья. – Сейф, Шкоду на себе неси. Иванюта, на тебе немец!

Дружно поднялись с земли, помчались, спотыкаясь в темноте о комья земли, пустые снарядные гильзы. Вверху завыли мины.

– Ложись!

Упали все, немец в том числе, хоть и русского языка не знал. Теперь мины разорвались левее. Классическая артиллерийская «вилка». Третьим залпом накроют, если оставаться на месте.

– Вперёд!

Снова бешеный бросок вперёд. Сколько успели пробежать – десять метров, тридцать? И снова мины воют. Упали. До сих пор везло, что не задело осколками никого. Лежали не вставая, потому как миномёты начали класть мины одна за другой. Выпустив в общей сложности около сотни мин, миномётный обстрел прекратили. Зато ракетчики в разных местах траншеи стали стрелять ракетами, пулемётчики сразу из трёх огневых точек поливали очередями нейтралку. В наших войсках сообразили, что немцы стреляют по кому-то, это не дежурная стрельба. И жахнули из 120-мм миномётов и полковых пушек по немецкой передовой. Стрельба с немецких позиций прекратилась. Наши огнём сразу подавили обозначившие себя огневые точки, а кто уцелел из немцев, попрятались в блиндажи. Надо пользоваться моментом.

– Бегом, вперёд!

Пушки и миномёты не будут стрелять долго. Они и так себя проявили, теперь позиции батареям менять надо. Уже на бегу Илья спросил:

– Шкода, ты как?

– Пока живой.

– Ты держись. Как до своих доберёмся, тебя сразу в госпиталь, а потом домой. Отвоевался!

А ничего хорошего парня не ждёт. Ему и годков всего двадцать пять, а уже без руки. Профессией овладеть сложно будет. Мужику семью обеспечивать надо, а как с одной рукой заработать? Но это потом. С фронта много мужчин не вернётся, и все семьи создадут, кто хотел. Сейчас бы до своих добежать. Пока бежали, то один, то другой падали, не заметив воронку от мины или снаряда. Пот градом катится, Илья рукой смахивает, да руки-то грязные, аж глаза разъедает. Домчались! Часовой кричит:

– Стой!

Илья обматерил его витиевато, многоэтажным, и группа мимо пробежала. А в траншее уже двое из офицеров встречают – взводный и ротный. Интересно им посмотреть – ради кого такой трамтарарам поднялся?

Получилось – вышли в полосе своего третьего Белорусского фронта, только дивизия не своя, но это уже дело второе. Санитары сразу Шкоду перевязали, на плащ-накидку определили и в полевой медпункт понесли. На носилках в узких и извилистых траншеях не развернёшься. А командир роты по телефону со своим начальством связался, ситуацию объяснил. Потом как всегда – до штаба полка, куда утром пришла машина из разведотдела своей дивизии. Пленный офицер явно повеселел. Из такой передряги живым вышел, разве не везение? На допросе майор дал интересные сведения, ибо оказался начальником вещевого снабжения седьмой пехотной дивизии, а погибший гауптман был его заместителем.