Он смотрит на меня с таким теплом, что в плаще мне становится нестерпимо жарко, и я веду плечами, избавляюсь от тяжёлого меха, позволяю плащу упасть за моей спиной на пол.

— За вас, Даниэлла, — граф салютует мне чашей.

Молочно-белый свет приобретает серебристый подтон. Гарет подносит чашу к губам и делает большой глоток. Когда он опускает чашу, мне кажется, что меньше в ней не стало, да и вообще, если приглядеться, плещущаяся в артефакте белизна на напиток не похожа, на жидкий свет — да.

Я принимаю чашу обеими руками, тоже салютую:

— За вас, Гарет, — и делаю глоток.

На языке расцветает вкус ванили. По ощущениям очень похоже на то, как чувствуется холодный зимний воздух, когда выходишь на улицу из тепла. Я улавливаю нотки сладости, и на контрасте с ними расцветает яркая перчинка.

Увлёкшись ощущениями, я упускаю момент, когда свет из чаши пропадает, а саму чашу забирает и отставляет на алтарь граф.

— Отныне мы супруги, — он вновь поворачивается ко мне и протягивает скрытую перчаткой ладонь

Я протягиваю руку в ответ. В голову приходит, что сейчас самое время обменяться кольцами. Откуда я это взяла? Никаких колец нет.

Граф сгибается в поясе и одновременно приподнимает мою руку. Склонившись, он запечатлевает на тыльной стороне моей ладони сухой поцелуй — быстро и мягко касается кожи губами, отчего становится щекотно.

— Вы…

— Даниэлла, — улыбается он.

Несмотря на то, что он выпрямился, ощущение щекотки не проходит. Я бросаю взгляд вниз.

— Что это?! — вырывается у меня, хотя по идее я должна это знать, как и многое другое.

— Брачная печать.

Больше похоже на татуировку. На тыльной стороне ладони появилось контурное изображение крупного цветка. Надо ли говорить, что контур ярко-голубой, а цветок точная копия тех, что я видела на стенах туннеля?

Получается, теперь любой увидит, что я замужем?

Хм…

А что будет, если прикрыть татуировку рукавом? Словно подслушав мои мысли, изображение цветка оживает. От неожиданности я вскрикиваю. Мне не больно, но очень щекотно. Цветок же делая характерные взмахи листками, словно плывёт под кожей, и быстро поднимается выше к локтю.

— Куда она?

— Печать появляется и исчезает, как вам удобно, Даниэлла. Вы…?

— Мне предстоит многое узнать, — оправдываюсь я.

Наверное, я расскажу Гарету правду про своё беспамятство, но не здесь, в храме при лишних ушах, а позже, когда мы останемся наедине. Открывать свою уязвимость… опасно. Но и молчать глупо.

Гарет кивает.

Он вдруг стягивает перчатку и показывает, что на его руке тоже расцвёл цветок.

Под тканью татуировка не видна…

Я улыбаюсь.

Граф возвращает перчатку на руку и жестом приглашает меня к алтарю, где ждёт меньшая из пары корон. Вторая сейчас венчает голову графа.

Бережно подняв корону, он протягивает её мне. Я скорее не вспоминаю, что нужно сделать, а догадываюсь. Мой реверанс, вероятно, самый уродливый реверанс в мире.

Муж возлагает корону на мою голову и помогает выпрямиться, а затем подаёт жезл, и я принимаю символ… Только сейчас до меня доходит, что регалии подозрительно похожи на королевские. Вроде бы графские короны тоже существуют, но… жезлы?

— Коснитесь навершием короны, — подсказывает Гарет.

Родовая церемония совсем не зрелищная, если забыть про световые спецэффекты, но производит на меня очень глубокое впечатление. Опуская регалии в тайник под столешницу алтаря, я действительно начинаю ощущать себя частью новой семьи, супругой главы рода.

Чувства, полагаю, наведённые?

— Поздравляю! — к нам бросаются близняшки.

— Даниэлла, вы ведь позволите обращаться к вам по имени? Мы теперь семья.

— Кто бы мог подумать, что регалии вас примут!

— Это что-то особенное? — вклиниваюсь я. Близняшки щебечут вроде бы со мной, я участница беседы, но при этом они настолько гармонично подхватывают реплики одна у другой, что мне не остаётся места.

— Бывало, что регалии не принимали невест. Наш предок Ирвин Верный был первым, кто пошёл против традиции и, когда регалии отвергли его избранницу, сочетался с ней браком в столичном храме.

— Традиционный ритуал не проводился больше века. Даниэлла.

— Быть принятой для меня честь, — отчасти это те слова, которые от меня ждут, отчасти я говорю правду.

— Пфф! Регалии слишком долго спали. Кто же знал, что они примут любую? Вероятно, регалии угасают, раз они не отторгли бессильную.

Конечно же Бетти высказалась.

Даже проиграв, она продолжает плеваться ядом.

Выглядит откровенно жалко.

— Где ваше благородное достоинство, леди? — морщусь я.

Бетти хватает ртом воздух будто я её ударила. Она оглядывается, видит, что даже близняшки, к которым она не цеплялась, с которыми вела себя как сестра, а не мегера, смотрят на неё… гадливо.

Она словно опру теряет. Усмехается, но уже не злорадно, а потерянно. Но ей хватает сил гордо поднять голову и уйти в одиночестве.

— Надеюсь, вы не подведёте, графиня, и условие договора будет выполнено, и лечение Гебби будет оплачено.

Гебби?

Не зря девочка показалась мне очень бледной. Я сравнила её с луной, а луна не светит, луна лишь отражает солнечный свет. Откуда я взяла, что луна не светит? То, что я потеряла память — одно. Какие обрывки всплывают — другое. Очевидно, что я получила хорошее образование. У меня есть знания в самых разных областях, начиная от знаний традиция разных народов и заканчивая астрономией. Но почему я ничего не знаю об этикете и хороших манерах. Точнее… кое-что я знаю, но этого недостаточно.

Может… я действительно не Даниэлла?

А кто?

— Даниэлла? — окликает меня Гарет. — Я сожалею, что Бетти доставляет вам неприятности.

— Прежде всего она доставляет их себе.

— Вы слишком великодушны.

Едва ли я великодушна… Я игнорирую Бетти по единственной причине. Погрузившись в склоки, я встану на один уровень с ней. Я не хочу показать себя скандальной пустышкой, и признания мало. Я хочу говорить с позиции реальной силы.

— Я постараюсь убедить батюшку позаботиться о приданом в первую очередь, — как бы вежлив и предупредителен граф ни был, не стоит забывать, что наш брак всего лишь денежная сделка. — Я напишу…

— Не стоит спешить, Даниэлла. Я намерен соблюсти традицию.

— Хм? Что вы имеете в виду, Гарет?

Как же плохо не ориентироваться в вещах, которые понятны всем, кроме меня.

— Завтра я буду сопровождать вас в отчий дом.

— Ах, вот как? Это не будет проблемой? Вы упоминали,