и крепкие щиты, но мало кто остался не попятнанным. Лицо, руки, шея, ноги – от потери крови многие стали слабее больных детей. Вурц и Камица раз за разом бросали свои истомлённые тагмы в атаку, но их останавливали. Врагов было слишком много, у них хватало бойцов на всё.

Сжавшись под щитом, я думал об одном – не прозевать атаку конницы. Султанёнок не дурак и под прикрытием стрелков наверняка подтянет спахов, а те, подобравшись на расстояние копейной атаки, ударят клином. Если вовремя не заметить этого, кулак доспешной конницы разметает «черепахи» по полю, как ветер сухие листья.

Мне повезло. Каким-то неведомым чувством опытного солдата я уловил изменение в ритме обстрела и успел скомандовать перестроение. Повинуясь сигналу буксинов, солдаты рассыпали «черепахи» и построились для отражения конной атаки. Вовремя. Ливень стрел утих, конные лучники врага бросились в стороны, а в образовавшиеся промежутки галопом влетели клинья спахов. В этот раз валы не создавали такого препятствия для конницы, как накануне вечером. Варвары под прикрытием своих стрелков сумели проделать в них изрядные бреши, хоть и обошлось им это недёшево.

Наши уцелевшие стрелки, жертвуя собой, старались выпустить последние стрелы и камни в упор, чтобы хоть немного сбить порыв варварской конницы, и им это удалось. Через бреши влетели уже не стройные клинья, а плотные толпы, и скорость у них была всё же поменьше, чем в начале атаки. Из-за валов врагу пришлось атаковать только в лоб, места для манёвра не хватало, и мы этим воспользовались сполна. Каждая таксиархия заткнула свою брешь. Конницу встретил плотный строй глубиной в семь щитов. От слитного удара конной массы его качнуло, но и только. Длинные пики спахов бессильно ломались о щиты, и редко какая находила цель, а упёртым в землю сариссам промбахов ничто не мешало вонзаться в конские груди. Лошади дико ржали и валились наземь, увлекая за собой всадников. Солдаты задних рядов до отказа отводили свои копья назад, а потом выбрасывали на всю длину руки. Кавалерия застряла. Теперь те, кто успел проскочить внутрь кольца валов, не могли даже отступить, но они и не собирались этого делать.

Варвары старались с высоты седла достать солдат пиками, рубили мечами копейные древки, некоторые заставляли обезумевших лошадей прыгать прямо на стену щитов, чтобы ценой своей жизни пробить в ней брешь для товарищей. Спахи демонстрировали сегодня высокое умение и истинное воинское мужество, но в этот раз мы оказались сильнее. Прорвавшихся кавалеристов перекололи, ни один не отступил, вот только цена этой маленькой победы оказалась слишком высока.

Не успевшие прорваться внутрь валов конники откатились, и в нас снова полетели стрелы. Таксиархии вновь свернулись в «черепахи». Враг продолжал размягчать наш строй и разбирать построенные нами валы. Теперь даже самому тупому болвану из лагерной прислуги стало ясно, что рано или поздно эта тактика принесёт им успех. Ирония судьбы, мы терпели поражение накануне победы!

На этот раз обстрел продолжался дольше, правда Вурцу и Камице несколько раз чудом удавалось отогнать вражеских стрелков и дать нам передышку. Один раз мне даже показалось, что счастье сегодня вопреки всему улыбнётся нам. Командовавший спахами паша прозевал манёвр Камицы, и железная колонна катафрактов во весь конский мах ударила им во фланг. Грохот, лязг и треск столкновения двух масс закованных в железо всадников на мгновение заглушил все остальные звуки. Попавший под удар табор в мгновение ока был втоптан в грязь. Передовая тагма, не задерживаясь, прошла через них, а следующие за ней развернулись в лаву и ударили по застигнутым врасплох стрелкам. Левое крыло сельджуков зашаталось, но для того, чтобы оно рухнуло, не хватило самой малости. Вражеский резерв, топча своих и чужих, ударил по катафрактам Камицы. Те устояли, но темп был потерян. Расстроенные внезапной атакой варвары пришли в себя. Огрызаясь короткими наскоками и прикрываясь конными стрелками, Камица отступил.

На нас снова посыпались стрелы. Теперь наша конница не могла нам помочь. Разозлённые потерями спахи безжалостно навалились на неё. Поле скрылось в клубах пыли. Катафрактам пришлось драться с трёхкратно превосходящим противником, а превосходство варваров в стрелках было ещё больше. Нам вновь пришлось справляться самостоятельно.

Снова зазвучали варварские рога и на нас опять бросились спахи. Однако на этот раз турки придумали что-то новенькое. На стремени каждого спаха висел пехотинец. Ублюдки сообразили, что даже изрядно разрушенные валы не дадут им набрать разгон и строй придётся прогрызать, вот и захватили с собой пехоту, чтобы нам было веселее.

Нам и впрямь стало совсем не скучно. Опасность грозила теперь отовсюду. Сверху нас били пиками кавалеристы, а снизу со скимитарами и саблями лезла пехота. Мы с трудом держали стену щитов. Все понимали, что стоит только бою превратиться в беспорядочную свалку, как нас вырежут за несколько мгновений. Каким-то чудом мы их всё же теснили. Я стоял в окружении ипаспистов под знамёнами и, скупо расходуя свой жалкий резерв, затыкал намечающиеся в строю прорехи.

Они все же подловили меня. Таксиархии слишком далеко разошлись друг от друга, защищая каждая свою брешь, чем турки и воспользовались. Я слишком поздно заметил, что они уже почти растащили вал еще в одном месте и через мгновение ударят в стык между «Жаворонками» и «Сладкими девочками». Счет шёл на удары сердца, выхватив копьё у ближайшего оруженосца, я взмахнул им в сторону намечающегося прорыва и бегом бросился вниз по склону. Ипасписты бросились за мной, а за ними спешила лишь на мгновение замешкавшаяся неполная сотня резерва.

Немного не добежав до симпатичной каменной гряды, я рухнул на одно колено и вытянул левую руку, обозначая положение строя, а затем сжался за щитом и упер копьё «змеиной колючкой» в землю, направив остриё в направлении врага. У меня ещё мелькнула мысль: «Давненько, Макарий, тебе не приходилось быть промбахом!». Мелькнула и ушла. Рядом со мной, со стороны копья, загибая фланг, встал старшина ипаспистов, а со стороны щита примкнул незнакомый декарх «Сладких девочек». Мы успели сбить ряды, почти успели…

Вал рухнул. Уже не с криком, а с визгом «алла» толпа варваров ринулась в открывшийся проход. Пешие и конные вперемешку – засранцы почуяли шанс наконец-то задрать подол фортуне. На наш поневоле рыхлый строй катился вал перекошенных, вымазанных грязью и кровью харь, распяленных в крике пастей и выпученных глаз, во главе которого, прямо на меня, нёсся огромного роста турок на гигантском вороном жеребце. Его крашенная хной борода пламенела поверх доспехов. Мой взгляд против воли прилип к этой бороде, и у меня не хватало сил отвести его.