Одно только было верным (и крайне неприятным) из полученных мною ранее сведений: жертвоприношения, которые в долине действительно происходили регулярно. Хотя даже это отнюдь не означало, что каждый день на алтарях некромантов лились реки крови. Нет, как правило, все было относительно благопристойно: в храмах и святилищах стояли специальные жертвенники, на которые достаточно было пролить всего несколько капель своей крови и, как говорится, загадать желание. Причем насколько я поняла, исполнялись эти «желания» в подавляющем большинстве случаев и с завидной регулярностью. То ли тут жрецы прилагали свою руку, то ли просто совпадение, то ли Айд действительно благоволил этому краю. Не знаю. Но факт есть факт: люди реально видели, за что отдают свою кровь, и охотно меняли ее на такие важные для себя вещи, как крепкое здоровье, хорошую жену/мужа, сильных детей, богатые урожаи, удачу… в общем, все, что могли бы попросить у своего покровителя обычные верующие. За тем отличием, что здесь народ своими глазами видел результаты и, соответственно, приходил к алтарям совершенно добровольно. За одним-единственным исключением, о котором я уже слышала вскользь от господина да Миро. А именно о Важном Дне (да, так его тут назвали), к которому от каждой деревни и каждого населенного пункта требовалась самая настоящая человеческая жертва. Любая. Желательно добровольная. Или же признанная «добровольной» большинством голосов. Причем количество жертв определялось количеством проживающих в каждом конкретном населенном пункте, но в среднем получалось, что где-то один на сотню человек. Кто именно это будет – решал староста. На общем сходе, где взвешивалось абсолютно все: от возраста и пола до полезности «кандидата в смертники» для деревни. Молодежь и дети обычно в обсуждении не участвовали – выбор, как правило, падал на стариков. Вернее, они сами вызывались, дабы уберечь родню от лишнего горя. Однако число стариков не бесконечно, поэтому упомянутая лордом да Миро практика с откупными детьми, зачатыми специально к Важному Дню, была широко распространена.

Я, честно вам скажу, откровенно напряглась, когда эти сведения полностью подтвердились. Однако невиронцы, как и в случае с Тварями, относились к подобным вещам совершенно спокойно, не видели в них ничего плохого и совсем не считали, что рожденные насильно младенцы, пошедшие в уплату долга перед владыкой ночи, являются чем-то нехорошим или срамным.

Думаю, в некотором роде да Миро был прав: накануне Важного Дня люди в Невироне действительно становились завзятыми торгашами. И примерно раз в год оценивали друг друга, как коров на базаре: мол, вот этот пригодится, эта еще хороша собой, у этой всегда хороший приплод, а вон тот какой-то плешивенький… давайте его и отдадим?

Подспудный страх оказаться на алтаре делал их злопамятными, мстительными, жадными. И, конечно же, трусливыми, как подзаборные псы, которые вдруг завидели идущих к ним живодеров. Впрочем, нет – звери, даже затравленные, хотя бы рычат и огрызаются, используя любой шанс вырваться из смертельной ловушки, а этих превратили в бессловесное стадо овец, способных лишь молча следить за тем, как кого-то отлавливают для принесения в жертву. Которые к тому же при первом признаке угрозы сами выталкивают вперед слабого и беспомощного малыша, с затаенной надеждой следя за тем, как ему на шею накидывают ременную петлю, а потом облегченно расходятся в стороны и совершенно спокойно продолжают заниматься своими делами, стараясь побыстрее забыть о том, что уведенный мясником ягненок когда-либо существовал.

Я не знаю – может, это такой защитный механизм у них выработался. Или же психика пыталась как-то отстраниться от происходящего, потому что оно было противоестественным, ненормальным, жутким. Любой вид животных, даже травоядные, из последних сил защищает своих детенышей, а здесь… самое дорогое… отдавали, как залежалый товар, который можно выгодно спихнуть накануне последнего дня просрочки. Просто абсурд какой-то. Нонсенс, который никак не укладывался в голове!

Но невиронцы делали это. С радостью и облегчением, регулярно передавая жрецам крохотные, завернутые в пеленки кулечки – в дар своему ненасытному богу. Да еще видели в происходящем некую высшую справедливость, потому что, дескать, один расплачивался за грехи многих. А когда Сборщики уходили, поскорее забывали о случившемся, после чего жизнь их постепенно возвращалась в привычное русло, как будто бы ничего не произошло. Уже на следующее утро люди опять становились приветливыми и вежливыми. Они развлекались, жили, радовались и смеялись. Отмечали праздники, женились, заводили детей. Без всякого стеснения заходили в храмы, охотно общались со «святыми отцами»… действительно, словно напрочь позабыв о том мимолетном, подленьком страхе, который наверняка охватывал их души в преддверии того самого дня.

Однако именно поэтому, получив подтверждение всем своим догадкам, мы не ушли из Невирона как планировали, а решили немного задержаться. И уже с месяц колесили по окраинам в надежде выяснить причину такого извращенного понятия веры и того, почему все же в Невироне вообще никто не пытается что-либо изменить.

В долине мы появились всемером: Лин, который принял облик невзрачного серого конька с коротко остриженной гривой; Лок, которого ждала роль «большой и послушной собаки»; Мейр, который в силу ряда физиологических особенностей не мог поддерживать звериный облик постоянно, поэтому не сошел за «большого пушистого кота»; Родан (конечно, куда же без него?) – ему досталась трудная роль моего «дедушки», которую он, к слову сказать, пока исполнял на «ура» (правда, Рэ пришлось оставить в родовом имении под присмотром брата, поскольку фэйру, как вы понимаете, тут совершенно нечего делать); Эррей, с охотой взявший на себя тяжкое бремя «друга семьи»; и наконец Дей, на которого мы повесили уйму охранительных амулетов, чтобы скрыть приметную ауру, и строго велели молчать, поскольку именно ему труднее всех давался своеобразный акцент, имеющийся у всех жителей Невирона. Была, правда, для этого молчания еще одна важная причина, но – обо всем по порядку.

Итак, мы появились в Невироне всемером: Лин, Лок, Мейр, Дей, Родан, Эррей и я собственной персоной – скромная «внученька», певунья и по совместительству дрессировщица, на которую местные мужчины почти не смотрели как на объект для воздыханий. В первую очередь, благодаря тому, что я под дружный вздох братиков почти под корень обрубила свою роскошную косу, выкрасила волосы в более спокойный цвет и больше не щеголяла необычными золотистыми локонами, как раньше. Так, светленькая и светленькая. Невзрачная, тихая, серая мышка, на которую совсем-совсем незачем обращать внимание.

Подходящая легенда у нас, разумеется, тоже имелась – весь последний месяц старательно ее сочиняли и разрабатывали. Имена пришлось слегка подправить с учетом местных особенностей – оказалось, что буквы «й» и «э» здесь не были распространены, как в Валлионе, поэтому мы их малость откорректировали. После чего Мейр стал «Мером», Родан – «дедушкой Родом», Эррей – «Эром», Локу менять имя было без надобности, Дею все равно – он у нас теперь «молчун», Лину – тем более, ну а я стала «Гайкой»… фактически единственная, кто слегка отличался от принятых в Невироне стандартов, но зато и не самая видная в нашей разномастной команде.