теперь голова взрывается от вопросов, которые некому задать. Я должен выяснить, почему вилла “Марина” досталась нашей семье и откуда взялся этот скелет, найденный строителями.

Адвокат тоже поднялся.

– Оливер, я рассказал тебе все, что мне известно о вилле “Марина”. Если тебе нужны еще какие-то ответы, придется искать их самому. Я, разумеется, готов помочь, если понадобится помощь.

Оливер кивнул:

– Спасибо. Постараюсь привести мысли в порядок, чтобы найти хоть какую-то логику во всем этом. Позвоню отцу. И в полицию, потому что мне нужно предоставить им документы. – Он помолчал, потом продолжил: – Возможно, они обратятся к тебе по каким-нибудь юридическим вопросам. Например, насчет узу… как там ее?

– Узукапия, – улыбнулся Сан-Роман. – Конечно, я буду сотрудничать со следствием. Оливер, иди-ка отдохни, а то ты совсем бледный.

– Еще бы. Из меня за эти полчаса будто всю кровь выкачали.

– Спокойнее. Вот увидишь, скоро все разрешится. Звони, если тебе что-нибудь будет нужно, чтобы здесь обустроиться. Ты уже точно решил остаться или еще думаешь вернуться в Лондон? – Адвокат обошел стол.

– Я собирался заскочить на пару дней, чтобы посмотреть, как продвигаются работы, но теперь придется повременить с вылетом. В любом случае я твердо намеревался поселиться на вилле “Марина” в конце лета и остаться зимовать.

– Ясно. Но не стоит отмечать Рождество в одиночестве, парень.

Оливер улыбнулся:

– Говорят, лучше быть одному, чем в плохой компании. Однако, может быть, на несколько дней ко мне заедут друзья. Пока не знаю. Я теперь не строю долгосрочных планов. Особенно семейных.

– Да, – согласился Сан-Роман, – иногда так намного лучше. Кстати, мне очень жаль, что с Анной так получилось. Мне рассказал твой отец.

Взгляд Оливера сделался непроницаемым, но голос не изменился:

– Спасибо.

– Наверное, тебе сильно досталось. Но ты еще очень молод. Сразу предупреждаю: у нас тут женщины с характером. Но встречаются среди них убийственно красивые. – Адвокат выразительно изогнул бровь, что не произвело на Оливера особого впечатления.

– Понял. Спасибо за все, Сан-Роман. – Он пожал адвокату руку. – Я позвоню, если будут новости.

– Непременно. Буду ждать. Вот, возьми документы. – Адвокат ловко подхватил стопку листов и отправил их в коричневую папку.

После этой встречи Оливер решил поехать прямиком на виллу “Марина”. Выпить крепкого кофе, спокойно просмотреть все документы и найти какие-то объяснения всему этому безумию. Затем он позвонит в полицию и поищет в интернете информацию про семейство Онгайо. И про францисканок, раз уж такое дело. Его мать два года растили монахини! Надо позвонить отцу – вдруг он что-то знает.

Но планы резко поменялись.

Сев в черный “фиат”, взятый напрокат, Оливер проверил мобильный, который он забыл в бардачке. Три пропущенных вызова из полицейского управления Сантандера. Он тут же перезвонил. Ответивший на звонок капрал мгновенно соединил его с сержантом Ривейро. День и так не обещал ничего приятного, но от того, что Оливеру сообщили по телефону, у него в буквальном смысле перехватило дыхание. В тот момент, когда он решил снести перегородки в подвале виллы, он, сам того не ведая, открыл дверь прямиком в головокружительную бездну страха и смерти.

Дневник (3)

Белые круглые облака плотной массой надвигаются с моря, наползают с Кортигеры на плато Масера-де-Кастийо, повисают над противоположной стороной, угрожая обрушиться на Инохедо, выплеснуться на долину, подобно пивной пене, рвущейся из-под крышки.

В январском небе 1937 года еще угадывается тень ночи. Хана вместе с братьями и сестрой готовятся лезть в пещеры. Раньше они забирались туда только утром – казалось, что самолеты облетают земли только на заре. Сейчас они все чаще прячутся в укрытие и сидят там весь день, спускаясь с горы только с наступлением темноты, ведь франкисты готовы летать, строчить из пулеметов и сбрасывать бомбы в любое время суток. Республиканских самолетов уже почти не видно. Становится понятно, что их край захватывают франкистские войска.

Мама готовит тортилью: картошка, немного муки, молока и яйцо – чтобы скрепить смесь. В сиянии карбидной лампы, как те, что используют шахтеры, Кармен похожа на добродушное, без устали хлопочущее привидение. Обычно она застенчиво опускает глаза, но сейчас ее взгляд сделался жестче.

Страх вынуждает Кармен, и так не особо разговорчивую, совсем замолчать. Две недели назад националисты бомбили Сантандер. Восемнадцать трехмоторных самолетов оставили после себя десятки раненых и по меньшей мере семьдесят погибших. Республиканцы в ответ убили сто пятьдесят семь пленных с корабля “Альфонсо Перес”, пришвартованного в Сантандере в качестве филиала тюрьмы Эль-Дуэсо. Ужасающий кровавый хаос. Войне удалось ожесточить и притупить чувства, загасить те маленькие огоньки света, что теплились в душах множества мужчин и женщин.

Тем пронизывающе холодным утром 1937 года Кармен поняла, что обе стороны конфликта преступили черту морали, черту чести и достоинства, справедливости и человечности. Нарушив эту границу равновесия, границу разумного, человек становится опасен, потому что отныне он непредсказуем. Кармен боится за детей, за их будущее. Она изводит себя мыслями о том, станут ли ее дети жертвами этой всеобщей деморализации, которая расползается подобно вирусу. Она наблюдает за Ханой, обнимает ее и кутает еще в одну шаль. Целует девочек в макушки, гладит по волосам. Заключает Антонио в объятия, прячет его в своих юбках, и малыш нежно жмется к ней, мурлыча и требуя ласки.

Все вместе они покидают дом и поднимаются в горы. Бенигно не всегда идет с ними, потому что работает на фабрике, но тем утром он с семьей, будто ангел-хранитель. Хана и Клара негромко смеются, легонько пихаются и даже отваживаются напевать “Хоровод картошки”:

В хороводе из картошки

Пожуем салата немножко,

Как едят сеньоры

апельсины и лимоны!

Ачу! Ачу!

Сажусь

Куда хочу!

– Да заткнитесь, черт бы вас подрал! – сурово шепчет Бенигно, и девочки замолкают. – Вперед. И чтоб тихо. – Он подносит палец к губам.

Давид смотрит на сестер и корчит им рожу. Вот уже и пещеры. Путь к ним они знают до последнего камешка. Держась за руку старшего брата, Антонио поднимается по тропинке так ловко и решительно, словно всю жизнь только этим и занимался. Разговаривать он толком еще не умеет, но жестами и взглядами умудряется выразить столько всего, что постоянно привлекает внимание остальных, вызывая улыбки своими ужимками.

Вместе с другими жителями Инохедо и Кортигеры они уже с час находятся в пещере, когда доносится гул самолета. Лица у взрослых каменеют. Все мгновенно замолкают, наклоняют головы и пошире раскрывают глаза, будто так будет слышнее.

Первым пролетает немецкий истребитель-биплан Arado AR 68, самолет