Прежде, чем разобраться с этим, Кэйтлин дошла домой. Даже тоска ее здания не разочаровала ее. Девушка взбежала вверх на пять лестничных пролетов и едва ли обратила на это внимание, войдя в свою квартиру.

Ее мать тут же крикнула ей: «Ах ты дрянь!»

Кэйтлин пригнулась как раз вовремя, когда ее мать кинула книгу ей в лицо. Она пролетела мимо нее и врезалась в стену.

Не успела Кэйтлин ничего ответить, как мама напала на нее, направив ногти ей прямо в лицо.

Кэйтлин протянула руку и вовремя поймала ее запястье. Она крутила ее руку взад и вперед.

Девушка чувствовала, как ее вновь обретенная сила бушевала в ее венах, она понимала, что может отбросить свою мать через всю комнату, даже не прилагая больших усилий. Но Кэйтлин взяла себя в руки и она оттолкнула мать – достаточно для того, чтобы она упала на диван.

Лежа на диване, мать внезапно разрыдалась.

«Это твоя вина!» – крикнула она между всхлипываниями.

«Что на тебя нашло?» – крикнула Кэйтлин в ответ, полностью застигнутая врасплох, не имея ни малейшего понятия, что происходит. Такое поведение было настоящим безумием даже для ее матери.

«Сэм».

Мать протянула ей лист бумаги.

Сердце Кэйтлин бешено колотилось, когда она взяла ее, чувствуя приступ страха. Что бы это ни было, она знала, что ничего хорошего это не сулит.

«Он ушел!»

Кэйтлин внимательно прочитала записку. Она не могла сконцентрироваться на чтении и только выхватывала отдельные фразы – «убежал… не хочу быть здесь… возвращаюсь к своим друзьям… не пытайтесь найти меня».

Ее руки тряслись. Сэм ушел. Он на самом деле ушел. И он даже не дождался ее. Даже не стал ждать ее возращения, чтобы попрощаться.

«Это из-за тебя!» – обвинила ее мать.

Часть Кэйтлин не желала верить этому. Она пробежалась по квартире, открыла дверь в комнату Сэма, все еще надеясь найти его там.

Но комната была пуста. Абсолютно. Здесь не было ни единой вещи. Комната Сэма никогда не была такой чистой. Это была правда – он действительно ушел.

Кэйтлин почувствовала, как в ее горле поднимается желчь. Она не могла избавиться от ощущения, что в этот раз ее мать была права, это была ее вина. Сэм спросил ее, а она сказала «Просто уходи».

Просто уходи. Почему ей нужно было это говорить? Кэйтлин собиралась попросить прощения, взять свои слова обратно на следующее утро, но когда она проснулась, его уже не было. Девушка хотела поговорить с ним, вернувшись из школы домой. Но теперь слишком поздно.

Кэйтлин знала, куда он мог пойти. Было только одно место, куда брат мог уйти – их последний город. С ним все будет в порядке. Вероятно, даже лучше, чем ему было бы здесь. Там у него были друзья. Чем больше Кэйтлин думала об этом, тем меньше волновалась. На самом деле она была счастлива за Сэма. Он, наконец, сделал это. А она знала, как его найти.

Но Кэйтлин займется этим позже. Посмотрев на часы, она поняла, что опаздывает. Девушка побежала в свою комнату, быстро хватая самую лучшую одежду, которая у нее была, бросая ее в спортивную сумку. Ей придется идти без макияжа – на это просто не было времени.

«Почему тебе просто необходимо разрушать все, к чему ты прикасаешься?!» – крикнула ее мать, стоя прямо за ней. – «Мне никогда не следовало брать тебя!»

Пораженная Кэйтлин обернулась.

«О чем ты говоришь?!»

«Именно», – продолжала мать. – «Я тебя удочерила. Ты не моя дочь. И никогда ею не была. Ты была его дочерью. Ты мне не родная дочь. Ты меня слышишь?! Мне было бы стыдно быть твоей матерью!»

Кэйтлин видела злобу в ее черных глазах. Она никогда не видела мать в такой лютой ярости. Ее глаза испепеляли.

«Почему тебе нужно было избавиться от единственного хорошего в моей жизни?!» – кричала мать.

В этот раз она атаковала Кэйтлин двумя руками, целясь ей в горло. Не успела девушка отреагировать, как мать начала ее душить. Сильно душить.

Кэйтлин не могла дышать. Но мать держала ее железной хваткой. Она на самом деле собиралась убить ее.

Ярость охватила Кэйтлин и в этот раз она не смогла с ней совладать. Она ощутила знакомое покалывающее тепло, начавшееся в кончиках пальцев на ногах и поднимающееся вверх к ее рукам и плечам. Она позволила этой ярости окутать ее, после чего мышцы на ее шее набухли. Ей даже не пришлось приложить никаких усилий, как хватка ее матери ослабла.

Должно быть, мама увидела, как началось превращение, потому что внезапно в ее глазах появился страх. Кэйтлин откинула свою голову назад и зарычала. Она превратилась в нечто поистине внушающее страх.

Мать разжала руки и сделала шаг назад. Она уставилась на нее, открыв рот.

Кэйтлин протянула одну руку и оттолкнула ее. Мать отлетела назад с такой силой, что врезалась в стену, пробив ее и оказавшись в другой комнате. Она продолжала лететь, пробивая другую стену, пока не рухнула на пол без сознания.

Кэйтлин тяжело дышала, пытаясь сосредоточиться. Она осмотрела квартиру, спрашивая себя, есть ли что-то, что ей хотелось бы взять с собой. Она знала, что было что-то, но не могла думать ясно. Девушка схватила свою спортивную сумку и вышла из комнаты, проходя через развалины, мимо своей матери.

Мать лежала там и стонала, уже начиная садиться.

Кэйтлин продолжала идти, направляясь к выходу из квартиры.

Она поклялась себе, что это был последний раз, когда она видела ее.

Кэйтлин быстро шла вниз по улице холодной мартовской ночью. Ее сердце все еще бешено колотилось после происшествия с матерью. Холодный воздух колол ее лицо, но ощущение было приятным. Это успокаивало. Девушка сделала глубокий вдох и почувствовала себя свободной. Ей больше не придется снова возвращаться в ту квартиру, никогда не придется повторить эти грязные шаги. Она больше не увидит этот район, никогда не перешагнет порог этой школы. Кэйтлин не имела ни малейшего понятия, куда идет, но, по крайней мере, она уходила подальше отсюда.

Кэйтлин дошла до проспекта и оглянулась в поисках свободного такси. Через две-три минуты ожидания она поняла, что ничего не найдет. Ее единственным вариантом было метро.

Кэйтлин шла по направлению к 135-й станции Стрит. Она никогда прежде не пользовалась нью-йоркским метро. Девушка не была вполне уверена в том, какая линия ей нужна или где ей нужно выйти, а время для экспериментов было неподходящим. Кэйтлин боялась, что может застрять на станции этой холодной мартовской ночью – особенно в этом районе.

Она спустилась по ступенькам, разукрашенным граффити, и дошла до будки. К счастью, в ней был человек.

«Мне нужно добраться до Площади Колумба», – сказала Кэйтлин.