— Так точно, товарищ капитан второго ранга!

— Ну вот и славно, — и кадровик, причмокивая, протянул ему предписание. — Вам приказано завтра явиться в Фили. Адрес там есть.

— Как в Фили? — не понял старший лейтенант. — Какие Фили? Я же в Ленинград?..

Кадровик настойчиво показал головой и вскинул вверх палец.

— Вам доверено обучение на высших академических курсах офицеров разведки Генерального штаба.

— Разведки? — ошарашенно прошептал Любимов.

— Так точно, мой дорогой!

— Но я не просился в разведку. Я морской офицер и не желаю…

— Стоп! — кадровик недовольно оттопырил нижнюю губу. — Вы так и не поняли, товарищ старший лейтенант… Повторяю! — он надавил на слове «повторяю». — Вам доверено обучение. Слышите?

— Слышу, не глухой… — отозвался обиженно Любимов. Но я хочу служить во флоте. Во флоте, понимаете? Я окончил военно-морское училище…

— Мы знаем, что вы заканчивали… — прервал его капитан 2-го ранга. — Мы знаем все! Как служили на крейсере, на эсминце, как перегоняли корабли с Балтики в Новороссийск. Поэтому и направляем вас учиться на высшие академкурсы…

— Разведки?

— Да, разведки… Служить будете там, где прикажет Родина…

Кадровик замолчал, всем видом показывая, что разговор окончен.

— В таком случае разрешите обратиться по команде к старшему начальнику?

Капитан 2-го ранга медленно поднялся из-за стола. Теперь он совсем не был похож на подслеповатого добрячка с толстыми губками.

— Тебе надо ссать кипятком от радости, понял? А ты в бутылку лезешь. Ладно, я доложу начальству. Свободен…

На следующий день Любимов оказался в кабинете начальника отдела кадров Военно-Морского флота вице-адмирала Виноградова. Рубанул строевым по ковровой дорожке, доложил. Адмирал, не проронив ни слова, выслушал аргументы Любимова. В его лице не дрогнула ни одна жилка:

— Все? — спросил вице-адмирал.

— Так точно.

— Идите, товарищ старший лейтенант. Выполняйте приказ.

И старший лейтенант, развернувшись на каблуках, вышел

из адмиральского кабинета… в совсем другой мир. В мир, о котором он ровным счетом ничего не знал.

Из штаба флота он поехал к отцу. В Фили, на высшие курсы, было предписано явиться завтра, и Любимов решил проведать старика. Отец в последнее время прибаливал. Сказывался возраст, война, работа в МУРе, где он был следователем по уголовным делам.

По дороге Виктор размышлял над неожиданным поворотом судьбы. Морская служба у него шла неплохо, и он уже мечтал… Да мало ли о чем мечтал флотский офицер Любимов… Теперь, откровенно говоря, и неизвестно, о чем мечтать. Он попытался припомнить имена каких-то разведчиков, но, пожалуй, кроме дважды Героя Советского Союза Леонова и его морских диверсантов, никто на память не приходил.

«Но не случайно же меня туда заткнули», — подумал с досадой Любимов. Стал вспоминать, когда его судьба хотя бы невзначай сводила с разведкой. Поначалу ничего не выходило. Не было у него таких встреч — ни случайных, ни закономерных.

Учеба в спецшколе, потом в военно-морском училище.

В июне 1948 года он стал лейтенантом Военно-морского флота Советского Союза.

Дипломы, офицерские погоны, кортики им вручали в торжественной обстановке в зале революции ордена Ленина Краснознаменного училища имени М.В. Фрунзе. Известный, знаменитый зал. Там еще устраивали балы российские гардемарины. И они, советские курсанты, танцевали здесь. Убирали стулья, надраивали старинный паркет… И питерских девушек было не удержать. Двери КПП трещали под напором будущих офицерских невест.

Их выпуск считался юбилейным, 25-м. Разумеется, за годы советской власти. Но курсанты помнили историю своего училища не только после 1917 года…

Выпускалось ни много ни мало— полтысячи человек — четыре роты корабельных офицеров и одна пятая рота — гидрографов, которым предстояло обеспечивать навигационную безопасность мореплавания.

Из 500 офицеров в списке выпускников он стоял восьмым. Не по алфавиту, разумеется, по результатам учебы. А по традиции «краснодипломники» первого десятка имели право на выбор места службы. Такое право было предоставлено и лейтенанту Виктору Любимову. Он выбрал Черноморский флот и после приказа Главкома убыл к месту службы.

Как и положено, по прибытии доложился в штабе флота, неделю ждал назначения во флотском экипаже и вскоре получил предписание. В бумаге с печатью значилось, что он теперь командир башни главного калибра крейсера «Молотов». Такое назначение можно было считать удачей — крейсер передовой на флоте, офицерский состав в основном фронтовики, корабль год назад посетил сам Сталин.

С трепетом вступал на трап крейсера молодой лейтенант Виктор Любимов, представился командиру— капитану 2-го ранга Петрову и в тот же день был приглашен к командующему эскадрой контр-адмиралу Горшкову, будущему Главнокомандующему ВМФ Советского Союза.

Всякий раз, рассказывая потом об этой встрече, Любимов будет подчеркивать, был не вызван, а именно приглашен.

Контр-адмирал Горшков имел обыкновение принимать у себя каждого выпускника, пришедшего в эскадру, и беседовать с ним во флагманской каюте. Разговор тот Любимов пронес через всю жизнь. Командующий был корректен, выдержан, вежлив. Добрая получилась беседа, уважительная. Если можно так сказать, человеком почувствовал себя молодой офицер, личностью, от которого многое зависит на корабле.

После встречи с командующим Виктор вернулся на крейсер окрыленным. И началась служба. А она оказалась совсем не такой, как представлялась в романтических мечтах гардемарину Любимову, — намного будничней, тяжелее.

Крейсер «Молотов» во время Великой Отечественной войны при переходе из Севастополя в Новороссийск был торпедирован фашистами. Торпеда ударила в корму дальше третьей башни. К счастью, она уже была на излете, и потому гребные валы и винты остались целы, но верхнюю часть кормы оторвало взрывом. Таким образом, крейсер получил серьезное повреждение, погибли матросы, находившиеся на корме, но корабль остался на плаву и своим ходом дошел до Новороссийска. Потом, в ходе судоремонтных работ крейсеру приварили другую корму, и он продолжал службу.

Второе ЧП, которое приключилось на «Молотове», произошло как раз в башне главного калибра, которой теперь руководил Любимов.

Во время стрельб в башне случился пожар. Башня главного калибра устроена так, что боевое отделение находится наверху, потом располагаются башенные стволы, а снарядные и зарядные погреба в самом низу, почти у кингстонов, на глубине 12 метров.

Так вот, при подготовке к стрельбе сначала из погреба поднимается снаряд, за ним два полузаряда пороха — этакие пороховые макаронины, обтянутые шелковой оболочкой. Шелк рвется, и порох попадает между роликом и тросом подъемника. От трения воспламеняется весь полузаряд, и пламя ударяет вверх в шахту и, что самое страшное, — вниз в снарядные погреба.