— Что, если я просто не могу доверять?

— Тогда я тем более рекомендую тебе остаться. Сначала научись доверять семье, Чанс. Дай нам с мамой возможность показать, что мы тебя любим и хотим, чтобы ты был в нашей жизни. А дальше посмотрим.

Чанс тихо засмеялся и покачал головой, понимая, как глупо себя вел.

— В смысле — общаться с вами больше, чем просто жить в мамином коттедже и навещать тебя на работе?

— Ну да. Не отказывайся от нас из-за того, что отец был мерзавцем. По крайней мере, пока не узнаешь нас получше.

Слова Макса звучали у Чанса в голове, когда он вечером входил в коттедж. Было уже за шесть, и Тори покормила детей.

— Долго вас не было.

— Мы разговаривали с братом…

Он так запутался в причинах своего недоверия к Тори — остаточные чувства по поводу Лилии или искреннее недоверие из-за секрета, — что не особенно хотел возвращаться домой. Он поездил вокруг, пытаясь понять происходящее. Он не хотел пасть жертвой неожиданно сильного влечения, но в то же время не мог потерять хорошую няню из-за чрезмерной подозрительности.

Подойдя к манежу, Чанс вытащил Сэма:

— Привет, богатырь. Чем ты весь день занимался?

— У них был необычный день, — сказала Тори.

Чанс посмотрел на нее:

— Вот как?

— Да, ваша мама решила, что будет сидеть с ними каждый день, пока я обедаю.

Он засмеялся и почувствовал, как его нервы понемногу расслабляются. Это обычный разговор мужчины с няней его детей. Если и дальше так пойдет, он успокоится.

— Я был уверен, что она не устоит.

— Она их бабушка.

— Не совсем.

— Простите?

Может, пора и ему проявить немного честности?

— Меня усыновили.

— О…

Он посадил Сэма обратно в манеж и вынул Синди:

— Привет, милая.

Она потерлась о его щеку, и Чанс засмеялся:

— И я по тебе скучал. Но сегодня папа уйдет.

Ужин с Максом, Кейт и их детьми был еще одной частью плана Макса по возобновлению знакомства с семьей. И его проблема с Тори могла решиться аналогичным способом. Если он хочет ей доверять, нужно больше о ней узнать. Он не мог прямо допрашивать Тори, но, если в разговоре возникнет возможность задать вопросы, нужно ею воспользоваться.

Он посмотрел на Тори:

— Мой брат с женой пригласили меня на ужин. Надеюсь, вы не против.

* * *

Тори облегченно улыбнулась. Против? Он не будет путаться под ногами, отвлекать своей сексуальностью и ласковым отношением к детям, к которым она начинала привязываться всей душой. Так что ей пришлось подавить радостный смех.

— Конечно, я не против.

— Обычно вечером у вас небольшой перерыв, пока я с ними играю.

— У меня уже был перерыв. Ими занималась ваша мама.

— Если хотите сейчас поужинать, можете сходить в дом. Я не буду переодеваться до вашего возвращения.

— Во сколько вы встречаетесь с братом и золовкой?

— Не важно. Я им позвоню и скажу, что приеду к восьми. А вы идите поешьте.

Тори кивнула, схватила куртку и побежала ужинать с поварихой и остальными слугами. Ей неприятно было радоваться тому, что вечером Чанса не будет, но что поделаешь: гораздо легче было ухаживать за детьми в одиночку.

И весь дом принадлежал ей.

Весь просторный, спокойный, тихий дом.

Не надо беспокоиться, что он заметит ее интерес.

Не надо беспокоиться, что она будет испытывать запретные чувства.

В эту ночь, услышав плач, Тори побежала в детскую, надеясь успеть раньше, чем проснется Чанс, но ей не повезло. Он ввалился в комнату одновременно с ней. Без рубашки, в пижамных брюках на бедрах — у нее аж слюнки потекли.

Она вздохнула и подошла к колыбелькам, убеждая себя выпрямиться и со всем разобраться. Чанс больше времени проводил вне дома. Ей приходилось общаться с ним всего несколько часов в день. И они едва разговаривали. Возвращаясь после визитов к брату, он не рассказывал о себе и не спрашивал о ней — только о детях. С этим она могла справиться.

Чанс оказался быстрее: он вынул Синди.

Она взяла Сэма и молча поменяла ему памперс, пока Чанс занимался девочкой. А потом вручила Сэма отцу и пошла на кухню за бутылочками. Вернувшись, она забрала малыша, села в кресло-качалку и дала ему соску. Краем глаза Тори видела, как Чанс пытается утихомирить хнычущую Синди. Наконец она тихо произнесла:

— Ей нравится, когда с ней разговаривают.

Чанс сонно посмотрел на нее:

— Что?

— Говорите что-нибудь, — прошептала Тори. — Скажите, что она хорошенькая.

Чанс засмеялся. Но когда она не присоединилась, он нахмурился:

— Вы это серьезно?

— Да. Вы ей нравитесь. Нравится ваше внимание. Так что просто говорите ей приятное.

Он посмотрел на Синди, сжал губы, размышляя, а потом прошептал:

— Привет, милая.

Синди заулыбалась.

— Продолжайте говорить. Она наверстает.

Он вздохнул и нахмурился:

— Эй. Понравилось тебе играть, пока Тори ужинала?

Синди снова улыбнулась:

— Ну конечно, всем нравятся цветные колечки.

Она медленно начала сосать.

— И твои мишки. Они такие пушистые.

Тори не удержалась и рассмеялась. Чанс метнул на нее сердитый взгляд:

— Вы сами приказали говорить.

— И вы отлично справляетесь. Просто странно видеть, как такой… — Сексуальный, сильный, мужественный. Вместо этих слов она выбрала, — …молодой мужчина возится с ребенком.

Чанс покосился на нее:

— Я не слишком молод.

Нет, не слишком. Он пробудил ее любопытство, когда упомянул усыновление, и Тори расспросила повариху миссис Кук. История немало удивила ее. Например, возраст Чанса. Тори думала, что ему двадцать восемь или тридцать. Оказывается, ему уже тридцать четыре. Она считала, что Чанс избалованный богач, но выяснилось, что в восемнадцать лет он сбежал из дома и работал на стройках, пока не открыл собственную компанию.

— Мне тридцать четыре.

— Знаю. Миссис Кук здесь тридцать лет, и она сказала, что, когда начинала работать, вам было четыре.

— Правда? Она помнит?

— Говорит, вы были милым ребенком.

Чанс засмеялся и проверил бутылочку Синди.