— Я театрал. Неужели ты считаешь, что я сужу о постановке по декорациям? Игра, только актерская игра, живые эмоции и характеры, только это может меня привлечь. Я не умаляю роль бутафоров и реквизиторов, но не они делают постановку, а только актеры. — Номер один усмехнулся. — На вашем острове ведь мысль о том, что все в этом мире игра — совершенно не нова. Но в начале я все же предлагаю определиться с целью. В нашу последнюю встречу ты высказал одну теорию, с которой я, вот поверь, с огромным сожалением, никак согласиться не могу. Ты сказал, что любой человек в любых обстоятельствах может остаться человеком. Повторюсь, с огромным сожалением, я вынужден не согласиться с тобой. Обстоятельства, окружающая действительность может вернуть человека в его животное состояние. Да, черт возьми, примитивный быт может сделать из любого образованного и культурного человека тупое и злобное животное.

— Ты судишь по своему окружению. Ведь ты в своей стране общаешься только с акулами-коллегами из твоей плоскости бытия, готовыми любого за новую скважину съесть. Либо с прислугой, халдеями, готовыми за лишнюю бумажку преданно в глаза глядеть и на задние лапки вставать. Отсюда такой взгляд. Посмотри на официантов у вас и здесь. В России официант — это временная работа студента, а у нас официанты — это чаще мужчины за сорок, часто сами владельцы, потому что обслуживать можно с достоинством. И твои коллеги… Это всего лишь нувориши. — Заметив недовольный жест номера один, номер два взмахнул рукой, как бы прося не перебивать его. — Да да, нувориши. У вас сколько лет капиталу? От силы тридцать, верно? А настоящее состояние должно отлежаться, чтобы семья пирата, награбившего деньги, стала элитой, должно не одно поколение через частные школы и лигу Плюща пройти. Но мы отвлеклись. Нравственные ценности, как цена на любой продукт, имеют свой жизненный цикл. Чем меньше у народа становится бытовых проблем, чем более он удовлетворен в своих базовых потребностях, тем выше его культурный уровень. Но и тут есть пик, предел, за которым непременно следует эрозия, падение, если хочешь можешь назвать этот процесс амортизацией нравственности. Цена ценностей падает. Вам до этого еще лет сто. А вот у нас, помяни мое слово, скоро крах придет. Я это точно знаю. Когда в 1989 в церкви обвенчали гей пару, вот тогда наши часы на обратный отчет и пошли.

— Если я правильно тебя сейчас понимаю, ты не уверен в гражданах свободной Европы? — Номер один проявил искреннее удивление.

— Друг мой, я знаю своих сограждан. Свобода, в любом понимании этого слова, имеет и один интересный побочный эффект. Мы слишком легко переходим с одной стороны на другую, из консерваторов в лейбористы, из монархистов в республиканцы. Вот ты кино не просто любишь, ты его знаешь. И я знаю силу влияния, которую кино имеет на людей. Нам, тут, на западе, уже давно такие нормы прививают… Главный герой непременно гомосексуальный опыт должен иметь, — пауза, пальцы правой руки в задумчивости трут печатку на левом мизинце, — а если сценарист пропишет пару белый-негритянка — все, кошмар, расизм. Наоборот, он негр, она белая — можно. — Номер два взял бокал. — Если мы Богом данный гендер готовы предать…, — еще одна пауза, а затем решительный взмах головы, — поэтому я хочу, чтобы в игре участвовали русские. Не обязательно по национальности, я в курсе, что у вас этносов много, но их всех должно объединять российское гражданство, непременно и по праву крови, и по праву почвы.

Глаза номера один прикрылись, словно он услышал именно то, что ожидал.

— Хорошо, но раз ты уже подбираешь параметры будущей команды, я тоже поставлю условие. Это должны быть богатые люди. Не просто выше среднего класса, а непременно богатые, от полумиллиарда долларов. Легко быть высоконравственным, если у тебя ни семьи, ни имущества. А вот если тебе есть что терять, тогда ты свою партию по другому петь станешь.

— Согласен. Но с выбором россиян мы получаем ограничение в географии. Это европейцев можно в любую точку глобуса поместить, а у русских, насколько мне известно, владение языками отсутствует, нет у вас этой культуры. Значит мы либо ограничены пределами России, либо должны поместить наших подопечных в некое закрытое место.

— Я против закрытых помещений, кораблей, островов… Это значимо сократит вариации развития сюжета.

— Сюжет… А помнишь, у Кинга, «Под куполом»? Может поместим участников в какой-нибудь город? У вас же их много в тайге, сумеешь найти такой, откуда просто так сбежать не получится?

— В принципе, — номер один на несколько мгновений задумался, — пожалуй да, я смогу и городок подыскать, и администрации приказать смотреть куда нужно, а куда не нужно не смотреть. Итак, кого мы хотим видеть?

Номер два рассеянно крутил в руках уже пустой бокал. Номер один отметил, в очередной раз с завистью отметил для себя то, как с непринужденным аристократизмом сидит на широком диване его товарищ. Развалившись, как будто растекшись, но при этом спина прямая, будто у солдата на посту номер один. Вот оно то, чего ему никогда не приобрести.

— Я не хочу видеть в наших мышиных бегах людей, которые могут вызвать жалость. — Номер один сделал очередной жест официанту, раздраженно подумав, что любой российский бармен уже давно предложил бы посетителям бутылку, а этот нет, так и носит роксы с едва закрывающими дно сорока граммами. — Поэтому никаких стариков или женщин.

— Вы русские так патриархальны. Со стариками согласен, я бы тоже предпочел следить за людьми от тридцати до, скажем, пятидесяти лет. А вот насчет женщин… В каждом мужском коллективе должна работать хотя бы одна женщина. Это стимулирует сотрудников.

— Согласен, мужчины до пятидесяти, одна женщина, не молодая, около тридцати, в меру симпатичная.

— Если женщина около тридцати — «не молодая», то кто же мы с тобой?

Оставив замечание без ответа, номер один продолжил:

— Мне кажется, оптимальным будет привлечь семь участников, мне всегда нравилась цифра семь.

— Шесть мужчин и одна женщина? Так не будет конкуренции прекрасного пола, а я бы на это взглянул.

— Согласен, принимаем формулу пять плюс два. — Номер один чуть замешкался, потер подбородок широкой ладонью. — Я сейчас подумал, что, если мы выбираем игроков от полумиллиарда долларов, вытащить незаметно семь имен второй сотни российского Форбс… — Снова небольшая пауза и почесывание идеально гладкой скулы. — Да и как бы мы площадку камерами не утыкали, какие бы вводные им дистанционно не подкидывали, лучше все же им актеров в группу включить, что скажешь? Через них и сюжет сможем корректировать.