же друг друга знают. Ну, или почти все, поскольку приехавших в этом году в наше благодатное место мало. Единицы.

– Вы только поработайте с избирателями. Времени осталось мало, но оно имеется. Надо было с первого дня вас так сориентировать. Но как решено – так и решено. Не обсуждается. А раньше на два часа – так это совсем мелочь. Как правило, за это время до окончания процедуры все, кто хотел уже побывали близ урн и сунули эти важные бумажки-бюллетени куда следует! – напомнил ей звонивший.

– Кстати, ты с Бдяном, случайно, не знаком? Нет? Ну, тогда ладно, – подвела итог Прянникова.

– Вера Ивановна, дорогая! Или я стал непонятливым, или Вы говорите загадками, – удивленно сказал Пищевой. Какие еще два часа? Что за время такое?

– Значит, не все я тебе сейчас успела поведать. На два часа раньше положенного срока приказано закрыть участок и начать подсчет голосов. Это тоже в плане их эксперимента, – грустно молвила директриса.

Ничего не ответил Борисыч. Молча взирал на своего шефа, на лице читалось все такое же непонимание происходящего. Потом ожил как-то сразу, встрепенулся и обратился с Прянниковой.

– Ладно, Ивановна, что мы стоим и просто лясы точим? Надо идти в школу, точно узнавать прямо по списку количество жителей, еще не голосовавших, по их адресам организовать чуть ли ни десант из верных нам бойцов-педагогов, правдами и неправдами, но уговорить их очень даже добровольно выполнить свой гражданский долг. Все им объяснить прямо на местах их проживания. Поймут! Время еще есть. Его много. Вперед!

И они быстрым строевым шагом, даже не понимая и не подозревая, что идут, как военные в колонне, двинули свои ноги в сторону школы.

А люди, встреченные на пути их следования, подспудно понимали – особые события происходят у них в поселке прямо на их глазах.

Еще ноги Прянниковой не коснулись крыльца школы, еще она была на подступах к месту, такому важному по значимости происходящего на эти все три дня, педагоги поняли – случилось нечто непредсказуемое. И вид спешащего следом за ней Пищевого так же говорил об этом. Они что-то живо обсуждали между собой, иногда активно жестикулируя руками, лица выглядели тревожными.

– Девчонки, сейчас нам поведают плохие новости, – сказала завуч школы Люкина Марина Егоровна, оторвав свой взгляд от несущейся на все парах парочки. – Глядите, такого я не припомню. Что день заключительный нам готовит? Судя по их виду, случилось что-то из ряда вон выходящее, – сказала она.

– Да, шпарят, как угорелые, на высоких оборотах двигателя, – шуткой отозвались учителя. – Сейчас все узнаем.

Наконец Прянникова и Пищевой достигли цели своего похода, тяжело забираясь на крыльцо школы и далее, через уже распахнутые и подготовленные для их прихода входные двери, ворвались в фойе здания. Не вбежали, не вошли, а именно ворвались.

Директриса присела на предложенный ей сотрудниками стул, тяжело дыша. Стакан минералки, тоже ей предложенный, выпила почти залпом, громко отрыгнув газы. Немного успокоилась. Оглядела главное фойе школы, прямо здесь, на первом этаже. Все чисто, убрано. Плитка кафельная на полу, новая, уложена качественно, с неброскими узорами. Тоже помыта на совесть. Побелка. Покраска. Стены и потолок радуют глаз. Столы и стулья у членов избирательной комиссии новенькие, стоят вон рядком. Чуть дальше урна, из прозрачного пластика, все видно, ничего не утаишь, да и никто этого делать не собирается. Ближе к окнам – тайная кабинка. Заходи, там столик, ручка шариковая и больше ничего. Обозначай свою волю в бюллетене, потом к урне, потом – на все четыре стороны. Свободен. Душа спокойная, удовлетворенная, чистая. Не в сторонке был, не прятался, проголосовал. В фойе было всего два человека из числа избирателей – молодая пара. Один уже проголосовал и ожидал свою спутницу. Улыбаются, значит, все нормально. Довольны. Или просто так, настроение хорошее.

– Спасибо Владлену Викторовичу, здорово помог с ремонтом, – озвучила всем присутствующим мысли свои Вера Ивановна. – Сами бы не управились. Господи, что это я про ремонт сейчас вспомнила. А, вот что. Не стыдно принять людей голосующих, да и не только. Комиссию там, если вдруг надумает появиться в завершении этого действа. Потом подумала: "А что комиссия? Ей доверяют полностью и всецело, знают о ее опыте проведения подобных мероприятий: мол, хозяйка школы свое дело знает туго и за нее можно не переживать. Даже наблюдатели не потребовались. Зачем? Все будет хорошо", – мысленно похвалила себя Вера Ивановна. – Да и навряд ли сегодня будут эти делегации от разных там фракций и общественных объединений – ей бы уже сообщили. А факса так и нет пока. Интересно, почему?"

– Ладно, хватит об этом. Все это сейчас не главное – вновь встрепенулась Прянникова.

Соскочив со стула, глядя на ожидавших дальнейших от нее распоряжений педагогов, она зашагала через фойе в коридор, ведущий прямиком в ее кабинет. Под пристальным взглядом присутствующих. Потом резко остановилась, обернувшись к ним задумчивым и напряженным лицом.

– Марина Егоровна, голубушка. Просьба к Вам: пусть кто-нибудь из девчат останется для регистрации приходящих и выдачи бюллетеней, а Вы со всеми остальными ко мне в кабинет. На совещание. Срочно. И ты, Борисыч, естественно, тоже ко мне. Да, имейте при себе точный и полный расклад на сей момент следующих данных: сколько человек проголосовало, сколько еще нет, желательно фамилии и их адреса. Те, кто открепился от нас – не в счет. Они уже не наши, пусть голосуют там, куда убыли. Этих… Впрочем, и их посчитайте тоже. Тогда жду вас всех.

Она вновь зашагала к себе. Вот сейчас по коридору прямо, потом налево, потом опять прямо и направо. Это так называемая служебная часть школы, где кабинеты самой директрисы, завуча и учительская. Ее кабинет самый последний, в конце этого лабиринта. Здесь уютно и тихо. Голосов детворы на переменах (а они галдят так, что порой в ушах звон появляется) практически не слышно. Говорить им о соблюдении тишины бесполезно – это Вера Ивановна уяснила уже давно, еще на заре своей педагогической деятельности. Да и надо ли? Наконец она добралась до кабинета, открыла дверь своей обители ключом и проследовала за рабочий стол. Кабинет ее был небольшой, все только самое необходимое из мебели. На полках книги вместе с наградами за спортивные достижения. На стенах – грамоты, вымпелы всякие. Кубки расположены на отдельных полках. Уже пройдя мимо одной из полок, вдруг услышала позади себя звон разбитого стекла. Повернувшись, увидела на полу множество осколков! «Нет, этого еще не хватало! Я же ничего не задевала, прошла тихо, аккуратно. Сам, что ли,