— Не спится?

Вкрадчивый голос вызвал лёгкий озноб. Вслед — прилив жара. Сама того не желая, я вспомнила его твёрдость, его вкус во рту и собственное противоестественное удовлетворение от понимания, что он всё ещё хочет меня. Что бы он ни говорил, как бы ни пытался задеть, его желание было неоспоримым.

— Как и тебе, — ответила и прошла к разделочной зоне. Хотела выпить воды, но передумала и включила кофемашину.

Шёл третий час ночи, но Ард ещё не ложился. Сама я задремала всего на час. Мысль о том, что я скоро увижу свою Лисичку, будоражила так, что я не могла лежать спокойно.

— Как тебе удалось договориться с Дмитрием? — этот вопрос хотелось задать ещё вечером. — Или это меня не касается?

— Ты умнеешь на глазах, — он отпил кофе и встал.

— То есть я была дурой?

— Разве не была? — бросил и подошёл к столу. Тарелка, на которой лежали пирожки, была почти пуста. Ард взял последний с мясом и снова устроился на подоконнике.

— Как понимаю, плитой мне пользоваться всё-таки можно, — с сарказмом, пропустив оскорбление.

Если его слова относились к тому, что я вышла замуж за Афанасьева, продолжения мне не хотелось. Да и вряд ли бы я смогла переспорить Рихарда. Никогда ни в чём не могла, сейчас тем более не смогу.

— Готовишь ты отвратительно, — он разломил пирожок напополам и отправил в рот почти половину. Запил кофе, нагло смотря на меня. В глаза, потом на губы. Опустил взгляд ниже и снова в глаза.

— Неужели, — с ещё большим сарказмом.

Рихард усмехнулся. Кофемашина затихла, и в полной тишине вырвавшаяся из крана капля ударилась о дно раковины. Мы смотрели друг на друга. Не отводя взгляда, он доел половинку и снова запил кофе.

Первой отвернулась я. Забрала чашку и, добавив молока, замешкалась, не зная, что лучше — уйти в комнату или остаться.

— Иди спать, Крис, — Ард решил за меня. — К восьми ты должна быть готова.

— Мне не верится, что Дмитрий согласился, — вздохнула я. Препираться больше не было сил. Одно только понимание, что я увижу дочь, вызывало слёзы, и я боялась, что, обняв её, не смогу сдержать их.

— У меня были весомые аргументы.

— У тебя всегда были весомые аргументы, — сказала тихо. В непонятном порыве сделала к нему несколько шагов. Остановилась, не дойдя.

— Иди спать, Крис, — повторил он, и мне стало понятно, что лучше так и сделать. Потому что радужка его глаз стала совсем тёмной. Куда темнее, чем чёрный кофе в его чашке.

— Рихард, — позвала я. Последние минут десять терзалась сомнениями, стоит или нет, но всё-таки решилась и попросила, когда он кивком дал понять, что слушает: — Можешь дать мне немного денег? Хочу купить что-нибудь Алисе.

На коленях у меня лежал её рюкзачок. Я провела по нему пальцами: по цветочному узору около молнии, по крохотному кармашку. Рихард не отвечал. Что значило его молчание, можно было только догадываться. Вчера я ещё раз перетряхнула весь рюкзачок. Перед тем, как забрать дочь и броситься бежать с ней, я сняла с карточки всё, что у меня было. Не так много, но на какое-то время нам бы хватило. Только когда меня отпустили из следственного изолятора, кармашек оказался пустым. Несколько монеток и пара мелких купюр.

— Даже спрашивать не хочу, как ты собиралась скрываться с ребёнком без денег, — Ард всё-таки нарушил молчание.

— Я и не собиралась, — со вздохом.

Он усмехнулся уголком губ. Судя по этой презрительной усмешке, объяснения ему не требовались.

Я посмотрела на часы. Почти девять. Ард сбросил скорость. Переведя взгляд, я поняла, что мы остановились возле небольшого магазина игрушек.

— Они работают с девяти, — сквозь стекло мне хорошо было видно график. Снова на часы — без шести.

— Ничего страшного, — выговорил Ард и вышел из машины.

Я сделала то же. Свет внутри был уже включен, и Рихард, не колеблясь, громко постучал в дверь.

— Никто тебе не откроет, — встала рядом.

Полки внутри магазина пестрили игрушками, возле одной лежала мягкая немецкая овчарка, так похожая на живую, что я не сразу поняла, что это игрушка. Алиса бы пришла в восторг, если бы увидела её.

Ард постучал ещё раз, и, к моему удивлению, возле двери появилась сотрудница. Ничего не говоря, Рихард достал из кармана карточку. Показал ей и жестом велел открыть магазин.

— Это что, золотой ключик? — я не поверила, когда сотрудница безропотно открыла.

— Нет, — коротко поблагодарив её, Ард прошёл к витрине с игрушками. — Платиновая банковская карта.

Десять минут спустя мы припарковались возле входа в парк.

— Во сколько они должны приехать? — прижимала к себе длинноухого мягкого зайца. Вглядывалась в проезжающие мимо машины, надеясь увидеть знакомую.

— Успокойся, — неожиданно Рихард дотронулся до моей коленки.

Я вздрогнула. Заставила себя выдохнуть.

— Не могу, — повернулась к нему. — Я успокоюсь, только когда Алиса будет со мной.

Впереди нас, мигнув габаритными огнями, припарковался седан. Ард кивнул мне, и сердце у меня заколотилось. Одновременно с тем, как из машины появился один из церберов Дмитрия, я вцепилась в ручку дверцы. Распахнула.

— Мама! — Алиса выскочила из машины. Охранник попытался придержать её, но она ловко увернулась. — Мамочка!

— Лисичка, — побежала ей навстречу и присела. Обхватила крепко-крепко, прижала и вдохнула запах её волос. — Лисичка, — всхлипнула тихо. — Девочка моя…

— Мама, — она ткнулась мне в шею. — Мамочка, я к тебе хочу. Когда ты вернёшься? Мне без тебя так плохо. Мамочка…

Я собрала в ладони мягкие волосы Алисы. Выпустила, поглаживая её голову трясущимися пальцами. Ухо зажатого между нами зайца лежало у неё на плече, нос упирался мне в ключицу.

— Потерпи, — прошептала тихо, боясь, что может услышать кто-то из охранников бывшего мужа.

Как только они вернутся, передадут ему всё: каждое моё слово, каждое движение. Пусть даже он знал, что в борьбе за Лисичку мы с ним стали реальными соперниками, я не хотела этого. Боялась. Слишком долго я боялась и слишком привыкла контролировать всё, что говорю и делаю.

Алиса заёрзала, и я немного ослабила объятья. Столкнулась взглядом с Ардом. Лицо его было мрачным, словно скрытым тенью, которой поблизости не было и в помине.

— Спасибо, — шепнула одними губами.

Коротко кивнув, он отвернулся.

Секунду я ещё смотрела на него. Что это? Мужская неловкость, которую он не захотел показывать? Или ему не всё равно?

Дотронулась до лица дочери и выдавила улыбку.

— Ты плачешь? — дочь тоже коснулась моей щеки.

Схватив её ручку, я прижала её ладонь. Поцеловала в серединку, потом каждый маленький пальчик. Замотала головой, отрицая, но не сумела подавить всхлип. Наверное, именно сейчас я нуждалась в ней больше, чем она во мне. Хотя бы эмоционально.