— Как ты думаешь, у них это серьезно? — спрашиваю до противного слезливым голосом.

Он отвечает не сразу. Сначала поджимает губы и смотрит на меня так, будто за что-то просит прощения.

— Не знаю, Джессика. В таких делах вовек не разберешься. — Он морщит лоб и о чем-то секунду-другую размышляет. — Терри был как будто весел, но эта его веселость, по-моему, отдавала фальшью.

Вцепляюсь ему в руку, будто смертельно больна, а он лекарь-волшебник и способен мне помочь.

— Ты правда так думаешь?

Джимми пожимает плечами.

— Я, конечно, могу и ошибаться… Но…

Рука, которой я держусь за его запястье, внезапно слабеет. Пальцы разжимаются, и кисть безвольно падает вниз.

— А она красивая, — шепчу я сквозь слезы, удерживать которые больше нет сил.

— Кто? — Джимми хмыкает.

— Мишель, — еще тише произношу я.

— Красивая? — насмешливым голосом переспрашивает он. — А на мой взгляд, кукла. Для неживой картинки в журнале, пожалуй, в самый раз. Или для какой-нибудь идиотской рекламы. Но для жизни… — Он кривится.

Смахиваю со щек слезинки и пытливо всматриваюсь в его глаза, пытаясь понять, врет он или говорит правду. Джимми не потупляется и не корчит гримас — спокойно позволяет мне изучать его лицо. Что это значит? Что он не лжет?

— Ты гораздо красивее, — медленно и с каплей грусти добавляет он.

Смущаюсь, качаю головой и опускаю глаза. Наверняка он мне просто льстит, или хочет утешить, или смотрит на меня взглядом влюбленного. Я только теперь задумываюсь о том, что, демонстрируя ему свои мучения, наверное, терзаю его.

Проклятье! Почему в жизни все шиворот-навыворот? И какого черта я лью слезы из-за человека, с которым сама решила больше не знаться? Смеюсь неестественным смехом и опять вытягиваю вперед ноги.

— Только ты не подумай, будто я о чем-то жалею!

Джимми улыбается уголком губ и явно не верит мне.

— Честное слово! — восклицаю я. — Наши с Терри отношения сошли на нет. Даже хорошо, что он не убивается, а продолжает нормальную жизнь. Только вот почему с черной? — Я пожимаю плечами, не слишком убедительно делая вид, что готова лично благословить Терри и его новую невесту и что чуть-чуть смущает меня единственно ее цвет кожи. — Впрочем, в этом нет ничего страшного, но, думаю, не так это просто — межрасовые романы и браки. — Вздыхаю. — Спросишь, почему я так переживаю, если утверждаю, что мне все равно?

Терри молчит.

— Всего лишь потому, что было слишком неожиданно увидеть его с другой, — тихо и задумчиво отвечаю я на свой же вопрос. — Как-никак мы прожили вместе почти восемь лет. Не дотянули до очередной годовщины чуть больше двух месяцев. — Горько усмехаюсь. — Но я привыкну! Очень-очень скоро привыкну к мысли, что мы теперь два никак не связанные друг с другом человека. — Киваю в подтверждение своих слов.

Джимми не произносит ни звука. Какое-то время молчу и я, чувствуя себя жалкой лгуньей и самовлюбленной девочкой, своими несчетными капризами отравившей собственную жизнь.

Капризничала ли я? Слишком ли много требовала от Терри? Не следовало ли нам и правда обратиться к психологу или придумать какой-то иной выход?

Вздрагиваю, сознавая, что незаметно для себя я перешла на тропинку, которую прежде ни за что не желала замечать. Да нет же, нет! Все я сделала правильно. В любом случае теперь слишком поздно гадать, сглупила я или нет.

— Я, пожалуй, пойду, — печально произношу я, не глядя на Джимми.

Он поднимается с кресла.

— Я отвезу тебя.

— Мы же выпили! — напоминаю я.

Джимми без слов кивает на свой бокал, который стоит там же, куда я его поставила. Виски в нем ровно столько, сколько я налила. Джимми протягивает мне руку и помогает встать с пола.

— Спасибо тебе, — шепчу я.

Он легонько похлопывает меня по спине, обнимает за плечи и ведет к двери.

Отец не пристает ко мне с расспросами, но и накануне вечером и сегодня утром все поглядывает на меня настороженно и с плохо скрытым сочувствием. Я тайком злюсь — на всех и вся, потому что ненавижу быть предметом жалости, и поэтому хожу мрачная и больше помалкиваю. Молчит и папа.

О работе не думается. Все мои мысли, как я ни стараюсь сосредоточиться на чем-то другом, о нашей с Терри истории, о его Мишель и о том, придется ли мне после нашей случайной и крайне неприятной встречи ехать на праздник к деду. Может, приглашение само собой аннулировалось? Надеюсь, Терри понимает, что теперь мне тем более не захочется прикидываться его женой. Так было бы лучше, без устали твержу я в рассуждениях с самой собой. Гораздо лучше…

Столкновение в ресторане повлекло за собой и последствия иного рода. Если прежде я лишь раздумывала, стоит ли мне менять работу, то теперь вдруг буквально возгорелась желанием найти более денежное место. Поэтому на следующий же день принялась активно просматривать объявления о вакансиях и рассылать резюме. Сегодня под вечер мне позвонили из одного салона красоты — там требуется администратор. Завтра перед работой съезжу на собеседование.

Возьмут ли меня или нет, я стараюсь пока не гадать. Единственное, что необходимо сделать, это явиться туда во всей красе. Нет, разумеется не нужно выряжаться или вычурно краситься, но непременно стоит привести в порядок ногти, аккуратно уложить волосы и идеально выгладить одежду. Мысли о поездке в салон спасают от уже привычной хандры.

После работы снова ужинаю с Джимми. Мы не виделись несколько дней, а сегодня мне уже неудобно опять отказывать ему. Да и, если честно, хочется поделиться с ним некоторыми новостями.

— Сегодня я совсем ненадолго, — предупреждаю я его, садясь напротив в итальянском ресторанчике, что расположен в двух кварталах от моего дома. — Завтра нелегкий день. — Поеживаюсь в волнительном предвкушении собеседования.

— Тебя производят в директоры? — спрашивает Джимми, слегка прищуриваясь.

Смеюсь.

— Меня вот-вот разжалуют в уборщицы.

— За какие такие заслуги? — интересуется Джимми.

Качаю головой. Этим-то я и хотела с ним поделиться. Почему именно с ним? Даже не знаю. Он все это время со мной рядом, лишнего не спрашивает, со своими чувствами особенно не пристает. Порой мне даже жаль, что я не могу на них ответить. Впрочем, кто знает, какие перемены принесет завтрашний день?

— Только представь себе: одна читательница какое-то время назад взяла у нас шесть книг, а на прошлой неделе три из них сдала. Я поставила отметки только напротив двух и, когда она пришла опять сегодня, спрашиваю у нее: где, мол, «Бегом с ножницами»? Та выпучивает глаза. Как это где? Я говорю: у меня отмечено, что вы сдали всего две книжки. Читательница поднимает страшный шум, бросает мне на стол остальные книги и куда-то мчится. Я тем временем проверяю — «Бегом с ножницами» стоит себе на полочке. Мчусь к директору, объясняю, что допустила такую-то ошибку. Слава богу, он сегодня в приподнятом настроении — завтра его последний рабочий день, а через неделю он отчаливает в Огайо. Будет на пару с женой разводить свиней. Он говорит: принеси извинения и чем-нибудь их умасли. Разреши на этот раз взять больше книг или продли срок. А сам тут же куда-то уезжает. Мне безумно стыдно.