Смотрел капитан и на меня — тяжелым, горячим взглядом законченного развратника, который, кажется, снимал один предмет одежды за другим. Это не укрылось от внимание преподобного Дарема, который так багровел лицом, что стоило бы опасаться, как бы викария не хватил удар.

Миссис Мидуэл, от глаз которой никогда не укрывалась ни единая мелочь, держалась с совершеннейшей невозмутимостью, которую, кажется, не могла бы колебать даже разразившаяся буря. Бледная миссис Дарем оставалась настолько же бледна и старательно рассматривала простенький узор на фарфоровой чашке, которая могла бы появиться только в доме холостяка — настолько безыскусной она была. Роспись на чашке совершенно точно не заслуживала того внимания, какое уделяла ей Сьюзан Дарем.

Пытка непринужденной беседой продолжалась еще около четверти часа, после чего все собравшиеся посчитали, что приличия полностью соблюдены и можно, наконец, попрощаться. Удовольствие от встречи совершенно точно получил один лишь Джордж Дарем. Очевидно он относился к тому редкому типу людей, которые наслаждались чужими смущением и возмущением.

Брат викария был мужчиной настолько же неприятным, насколько и привлекательным, и, кажется, одно свойство многократно усиливало другое.

— Будь это времена моей молодости, все молоденькие девушки из Сеннена срочно отправились бы погостить к родственникам, — почти весело сообщила мне миссис Мидуэл, чуть тяжелей обычного опираясь на мою руку. Визит к викарию явно утомил мою хозяйку.

Я покосилась на пожилую женщину, ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать: миссис Мидуэл получила слишком много впечатлений, чтобы не поделиться ими со мной, свой верной слушательницей в течение последних трех лет.

— Какой удивительно яркий мужчина — этот Джордж Дарем. Рядом с ним викарий словно бы меркнет. Вероятно, тяжело жить, всегда будучи вторым.

О жарких взглядах, которых я удостоилась от капитана Дарема, хозяйка почему-то не сказала ни единого слова, как будто это было чем-то совершенно неважным. Довольно странное поведение для миссис Мидуэл, которая всегда оставалась поборницей нравственности.

— Впрочем, вам как никому другому понятно, каково это — жить, будучи в чьей-то тени, — добавила миссис Мидуэл.

Что-то внутри сжалось, но взять себя в руки удалось быстро. Первый год моей жизни в Сеннене был наполнен совершенно бестактными вопросами о прошлой жизни, трагедии, случившейся со мной, а также тех отношений, которые связывали семейства Мерсеров и Эверсов. В итоге я привыкла к чужому любопытству и порядком зачерствела.

— Мне никогда не приходилось жить в тени моей подруги, — обронила я тихо. — Как это ни удивительно, но мы считали себя ровней друг другу. И были ровней.

Даже несмотря на шокирующую разницу в происхождении.

Появление в Сеннене капитана Джорджа Дарема внесло в размеренную жизнь деревни сумятицу, которая распространялась как лесной пожар. Спустя несколько дней не только миссис Мидуэл было жаль, что нельзя вот так запросто отослать куда подальше молоденьких девушек. Военный щедро расточал авансы любой особе женского пола, которая попадала в поле его зрения, и наличие законной супруги мужчину, кажется, ни капли не смущало. Впрочем, не только его: млеющие девицы также предпочитали забывать, что в доме викария остановился не только Джордж Дарем — Сьюзан Дарем также приехала с мужем.

Попала под чары приезжего военного и Элен Картрайт. Она начала походить на собаку, мечущуюся между двумя наполненными мисками. В роли мисок выступали два брата Дарема. И Джордж, и Генри привлекали жену церковного старосты, привлекали настолько сильно, что очень скоро в Сеннене не осталось человека, который бы не пребывал в уверенности, что миссис Картрайт желает нарушить брачные обеты или с преподобным Даремом, или с капитаном Даремом, а то и — упаси Творец — с ними обоими.

Впрочем, нет, все-таки был в нашей деревне человек, который совершенно ни о чем не подозревал, и по иронии судьбы стало им наиболее заинтересованное лицо — мистер Картрайт.

Конечно, он ревновал свою жену ко всем и каждому, но делал это… в каком-то смысле абстрактно. Этот пожилой джентльмен как будто на самом деле не ожидал, что вполне конкретный мужчина посягнет на добродетель его жены. Хотя я бы не сбрасывала со счетов и тот вариант, при котором миссис Картрайт посягает на добродетель какого-то мужчины.

Как бы то ни было, Элен Картрайт постоянно оказывалась рядом с капитаном Даремом, а он, пожалуй, получал от этого удовольствие. Причем не только от внимания красивой молодой женщины, но и от того, насколько возмущен и оскорблен младший брат тем фактом, что родственник развратничает прямо в его собственном приходе.

Миссис Картрайт же совершенно точно принимала негодование преподобного на свой счет и в итоге оделяла своим вниманием и священника. Отчего он злился еще больше. Наблюдать со стороны за развлечениями Джорджа Дарема и муками Генри Дарема было… наверное, забавно, как ни стыдно признаваться в подобном низком чувстве.

Все чаще наши местные кумушки подмечали, что жена церковного старосты и брат викария исчезают из поля зрения других обитателей деревни подчас в одно и то же время, и особенно прозорливые даже озвучивали верные признаки, говорящие о произошедшем грехопадении.

Преподобный Генри Дарем мрачнел все больше и больше.

А субботним вечером, накануне очередной службы около семи часов вечера миссис Картрайт обнаружила своего мужа, мистера Джерома Картрайта в его кабинете, сидящим за столом. И, кажется, в этом не было ничего хоть сколько-то интересного, вот только мистер Картрайт был окончательно и бесповоротно мертв.

О том, что в деревне произошло неладное, мы с миссис Мидуэл поняли, когда мимо окон гостиной пронеслась полицейская машина.

— Я ни капли не сомневалась, что этим все и закончится, — расстроенно покачала головой миссис Мидуэл. Я растеряно посмотрела на нее, еще ничего не понимая.

— Когда в таком тихом месте как Сеннен появляется такой привлекательный мужчина как Джордж Дарем, кто-то всенепременно должен умереть, — пожала плечами пожилая леди и сделала глоток чая. Она сохраняла полную невозмутимость.

— Убийство? — мне показалось, что я просто ослышалась.

Миссис Мидуэл кивнула.

— Но… но полиция могла приехать из-за чего угодно!

Эти слова должны были успокаивать… Но почему-то не успокоили.

— Разумеется, моя дорогая, — не стала переубеждать старушка.

Я почти не удивилась, когда миссис Мидуэл оказалась права. Нет, сам факт, что в Сеннене могло произойти убийство, пугал и шокировал, но то, что моя хозяйка все предугадала, казалось чем-то закономерным. Леди, у которой я служила, вообще отличалась редкостной прозорливостью.

О смерти мистера Картрайта нам сообщил инспектор Харрис, который жил неподалеку, в городке под названием Брайтхилл. За все то время, которое я прожила в Сеннене, инспектору Харрису доводилось бывать у нас исключительно как частному лицу — он навещал в деревне свою тетку Мэри Локк и всегда наносил визит миссис Мидуэлл. Со всеми прочими неурядицами, которые порой возникали между соседями или домочадцами, разбирался констебль Донован, полицейский в летах, который давно воспринимался всеми как добрый, пусть и строгий дядюшка.