В самом начале карьеры Триш заранее обдумывала и повторяла все, что собиралась сказать в суде, а особенно важные части выступления заучивала наизусть. В один прекрасный день случилось нечто странное. Закончив свою речь, Триш будто очнулась от какого-то беспамятства. Она не помнила ни единого слова из того, что сказала. Это ужасно испугало Триш, однако солиситор,[4]который знакомил ее с материалами дела и присутствовал на судебном заседании, заявил, что никогда не слышал ничего более убедительного.

С тех пор Триш научилась доверять себе и даже радовалась приходу того момента, когда слова брали верх над мыслями, а сама она могла практически отключиться. Конечно, с Джорджем это не составляло никакого труда. Она могла говорить ему все, что угодно. Он не высмеет и не предаст ее, что бы она ни сказала.

Триш вдруг очнулась и поняла, что перестала говорить.

— Почему она?.. — начал Джордж, но прервал себя на полуслове и спросил: — Положить тебе еще немного салата?

Триш посмотрела на свою тарелку и обнаружила, что успела все съесть. Она даже не заметила, как глотала в перерывах между потоками слов.

— Да, спасибо. Такое объедение, — сказала Триш, не в силах припомнить, какой был вкус у ливанского салата.

Джордж положил ей добавки. Ароматы лимона, мяты и кориандра плыли по кухне. Долив в ее бокал вина, Джордж снова сел и приготовился слушать. Триш улыбнулась с благодарностью за его терпение и интерес и с твердым намерением отплатить тем же, когда он захочет поговорить о каком-нибудь трудном деле.

— Итак, суммируем все сказанное, — сказал Джордж, наблюдая, как она ест. — Твою клиентку признали виновной в убийстве, потому что на момент смерти ее отца она оказалась единственным физически здоровым человеком в доме, верно?

— Абсолютно, — ответила Триш и вытерла рот. — Доктор не поверил, что смерть естественная. Он отказался подписать свидетельство и вызвал полицию. Те сразу взялись за дело серьезно.

— Ты имеешь в виду, приехал не просто деревенский полисмен на велосипеде?

— Вот именно. Наверное, они с самого начала поверили доктору, потому что явились на двух битком набитых автомобилях. Двое полицейских сразу стали обыскивать дом, двое начали допрашивать Дебору, и еще двое — ее мать. Мать призналась, что убила мужа, но заявила, что использовала подушку. Деб сказала, что вообще его не трогала, однако в ее мусорной корзине нашли злосчастный полиэтиленовый пакет.

— Появление которого она объяснила, к полному твоему удовлетворению.

Триш улыбнулась. Джорджу с его ясным умом удавалось сократить ее беспорядочное повествование до нескольких емких предложений.

— Правильно, — сказала она. — Дебора объяснила, как в корзине появился пакет, и сделала это не менее правдоподобно, чем сторона обвинения. Насколько я знаю, никаких научных доказательств у них не было.

— Понятно. Затем сделали вскрытие, и оказалось, что у старика была передозировка антигистаминного препарата, а именно терфенадина, который ему прописали всего за два дня до смерти. Получать таблетки ходила Дебора, так?

— Да.

— Кроме того, в крови убитого обнаружили следы другого антигистаминного средства — астемизола, который ему вообще никогда не прописывали.

— Верно. Этот препарат прописывали в прошлом году от сенной лихорадки самой Деборе. По ее словам, она выпила не всю упаковку, но клянется, что остатки давно выбросила. В доме несколько маленьких детей, и Дебора не хотела, чтобы там хранились сильнодействующие препараты.

— Мысль здравая, — сказал Джордж и допил вино в своем бокале. — Как именно она выбросила таблетки? Вместе с бытовыми отходами?

Триш кивнула.

— Я сказала ей, что не следовало так делать. Деб ответила, что в городском совете над ней бы просто посмеялись, если бы она заказала вывоз опасных отходов ради жалких десяти таблеточек.

— А десяти таблеток хватает, чтобы человек потерял сознание?

— Вроде бы хватает, но я хочу все перепроверить. Может, Фил и сам все проверял, просто в стенограммах заседаний ничего об этом не сказано.

Джордж забыл, что его бокал пуст, и попытался отпить еще вина. Триш привстала, чтобы взять бутылку. Та оказалась на удивление полной. Наверное, они говорили так много, что не успели выпить свою обычную норму.

— Как ты считаешь, — начал Джордж, налив себе полбокала вина, — Фил не позволил ей дать показания, потому что боялся? Думал, она завалится на перекрестном допросе?

— Вполне вероятно. Даже наверняка, хотя самой Деборе он ничего объяснять не стал. По ее словам, Фил сказал, что у обвинения нет ничего, кроме косвенных улик, и надо относиться к ним с подобающим презрением. То есть не давать никаких показаний и напомнить присяжным, что нельзя признать человека виновным без всяких доказательств.

— Тоже верно.

— Может быть, хотя теперь она жалеет, что не настояла на своем и не выступила в суде. Деб считает, что сильнее всего на исход дела повлияли показания Корделии и доктора по поводу ее характера и того, как она относилась к отцу. Она уверена, что присяжные не были бы так сильно против нее настроены, если бы ей тоже позволили дать показания и честно рассказать и о своих чувствах, и о причинах этих чувств, и о том, как она справилась с болью и обидой и все-таки приехала ухаживать за отцом.

— Не исключено. Однако, судя по всему, у нее очень несдержанный характер. — В голосе Джорджа не было особого сочувствия. — Вопросы обвинения наверняка спровоцировали бы у нее вспышку гнева, и тут уж она показала бы себя во всей красе. Тогда у нее точно не осталось бы ни единого шанса.

Триш почувствовала в словах Джорджа скрытое неодобрение и напомнила себе, что он всегда терпеть не мог любые проявления неконтролируемого гнева. По мнению Джорджа, злость лишает человека способности рассуждать здраво, вредит ему самому и всему, что он делает. Джордж не признавал даже праведного гнева, что служило основной причиной всех их споров. Триш ни разу не видела, чтобы Джордж вышел из себя и на кого-то разозлился. Иногда его сдержанность пугала ее, а иногда успокаивала и внушала уверенность.

— Да ладно тебе, Триш! Признай, что я прав. Понимаю, тебе нравится эта женщина, но попробуй взглянуть на ситуацию как профессионал. Фил принял единственно верное решение, и на его месте ты наверняка поступила бы точно так же.

Триш сделала огромный глоток вина, чтобы смыть неприятный осадок от признания, которое ей даже не пришлось произносить вслух. Джордж принялся убирать посуду со стола.

— Ну а что тебя убедило в ее невиновности? — спросил он, счищая остатки еды с тарелок в мусорное ведро.

Триш подумала и сказала:

— Она мне понравилась.